* * *
Артиллерийский обстрел прекратился только на рассвете. К счастью, мы потеряли лишь одного убитым. День тоже прошел относительно спокойно, хотя у самого снежного заграждения убило солдата, доставившего нам пищу. Сержант втащил его в блиндаж. Пуля попала солдату в висок. Восемь буханок хлеба в его вещмешке залиты кровью.
* * *
За снежным барьером сержант насчитал двадцать три убитых.
— Неплохо мы поработали…
Он втащил один труп. На груди у немца значок гитлерюгенда и железный крест. Мундир новенький, лицо гладко выбрито. Я велел сержанту отпихнуть его подальше от могилы наших ребят…
Ночью с пятью автоматчиками ко мне на позицию пришел замкомполка по политчасти майор Ерин. Он был спокоен, не сгибаясь прошел по участку, обстреливаемому немцами. Ему лет под сорок, но выглядит молодым.
— Ну, — сказал он, — надо отдать вам должное, молодцы. Богатырских дел понаделали. У вас тут получился маленький Сталинград.
Он протянул мне кипу газет. Сколько времени уже газет не видали, читать разучились…
Окруженные под Сталинградом немецкие войска частью уничтожены, частью взяты в плен… Я залпом проглатываю все новости. Турки в Карсе только и ждали падения Сталинграда, чтобы ворваться в Армению. Гитлеровцы отброшены от Северного Кавказа… В междуречье Волги и Дона осталось лежать полтораста тысяч убитых солдат противника… Командующий шестой немецкой армией фельдмаршал фон Паулюс сдался в плен… Побросали оружие и все оставшиеся в живых немцы… Вот так-то, господа фашисты! Ворвались к нам, как дикие звери, а убегаете, как побитые собаки. Всего за несколько дней до того, как Паулюс сдался в плен, Гитлер присвоил ему звание фельдмаршала. И вот в плену у нас есть теперь и фельдмаршал, а сколько генералов и какая огромная армия солдат — сто тысяч пленных!
Второго февраля воцарилось спокойствие на Донском фронте… Придет оно и к нам, это спокойствие, придет на холодную смерзшуюся землю.
Никогда еще я не получал от газет такого удовольствия, как в этот день, в тесной землянке, всего в каких-нибудь ста метрах от врага.
Мне вдруг пришло в голову, что было бы неплохо, если бы переводчик полка пришел сюда и в рупор (здесь близко, услышат) сообщил бы немцам о разгроме под Сталинградом. Командование-то их ведь наверняка скрывает это от своих солдат.
Я высказал свою «идею» майору Ерину. Он ничего не ответил.
Сегодня пятое февраля. Месяц и восемь дней, как мне исполнилось девятнадцать. В записях моих дыхание смерти.
ГОРЕСТИ, ГОРЕСТИ
Пришло письмо от Баграта Хачунца. Поискал на карте, нашел, где он есть. Почти рядом. Чего доброго, можем и встретиться, хоть разок бы еще послушать его песни.