и) штат могильщиков на городских кладбищах доведен до 200 единиц, введены должности заместителей заведующих кладбищами, пересмотрены в сторону повышения ставки зарплаты руководящим работникам кладбищ и повышены расценки оплаты могильщиков за рытье могил.
Принятые и проведенные в жизнь мероприятия на короткий период улучшили дело захоронений на городских кладбищах, но поскольку количество покойников, поступающих на кладбища в январе 1942 г., возросло в два с лишним раза против декабря 1941 г., [эти мероприятия] оказались недостаточными и не обеспечили своевременного захоронения поступающих трупов. Смертность неуклонно росла, а население слабло от истощения, вся тяжесть по захоронению ложилась на трест и исполкомы райсоветов. Если в декабре еще значительную часть умерших транспортировало на кладбища население, то в январе это резко сократилось. Приняло большие размеры такое явление, когда покойников стали в массовом порядке подбрасывать к больницам, поликлиникам, выбрасывать на лестницы, во дворы и даже на улицы города. Организации и предприятия вывозили из города трупы умерших людей и, боясь, что администрация кладбищ их не примет из-за отсутствия документов, сваливали трупы незаметно для сторожей на кладбищах или на улицах вблизи них. На Кременчугской улице у наружных дверей покойницкой больницы им. Боткина ежедневно беспорядочно в куче лежали подброшенные покойники. Кроме того, их можно было часто по утрам видеть выброшенными к воротам домов, на лестницах. При подъезде к кладбищам на дорогах, в канавах, в кустах валялись брошенные трупы людей, их можно было встретить и на свалках вывезенными вместе с мусором – это имело место на дороге, идущей от Богословского кладбища на Пискаревскую дорогу восточнее 1-го овощекомбината.
Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. СПб., 2000. С. 323–328.
Из воспоминаний профессора ЛГУ T. С. Фадеевой
…Университет блокадной зимой…
Что я помню об учебной жизни биофака в блокадную зиму 1941–1942 гг.? Помню и мало, и много. Мало потому, что хотя деканат прилагал все усилия для проведения учебных занятий, но результатов все-таки было немного. Много потому, что со второй половины сентября и до эвакуации я была все время в Университете, в Главном здании. С конца ноября я и жила в помещении кафедры генетики растений на первом этаже.
В 1941 году я оставалась студенткой, получала стипендию (до ноября), ходила на занятия, когда была свободна от работы, в январе сдавала сессию.
Расскажу немного в целом об учебном процессе на факультете, как его видела я – студентка (преподаватели знали и видели другие стороны тех же событий).