Если идти и смотреть – город там, внизу, движется. А льдины неподвижны.
Вот странно – ведь есть течение, почему они никуда не плывут? Застыли.
Сфотографировать нельзя, темно. Нужна профессиональная камера. И нарисовать нельзя – как такое нарисуешь?
Так никто и не узнает, как это было красиво.
Зима красивая вечером, когда фонари. А днём иногда идёшь и думаешь: хорошо было Ван Гогу. Вокруг него были цвета. Попробовал бы он так рисовать в нашей средней полосе.
Тушь и уголь, нечего и думать о красках. Для тех, кто умеет, конечно. Я пока ручкой обхожусь.
* * *
Я как-то Пашке это сказала. Что если вокруг всё время зима, то что рисовать?
А он голову поднял и говорит:
– Лейтенс.
– Чего?
– Гейсбрехт Лейтенс. Мастер зимних пейзажей. Погугли на досуге.
И я посмотрела. Точно, мастер зимних пейзажей. Голландец, родился в шестнадцатом веке. И вот этот его зимний мир какой-то фантастический: деревья сумасшедшие. И мельницы.
И совсем не серо и уныло, совсем нет.
Причём летние пейзажи тоже есть, Голландия не такая уж и зимняя страна, но летнее – не то. Наверное, что-то такое происходило в голове этого Лейтенса именно зимой. Деревья в инее и ледяное море. Хотя больше всего мне понравилась картина как раз без деревьев, слишком они страшные. Там лодка и маленький кирпичный домик. И мельница вдалеке. И люди. И мне туда захотелось, к ним.
Я спросила – откуда Пашка его знает?
– Были в Эрмитаже с классом. Толпой, знаешь, бесполезно ходить: я ничего не увидел и не запомнил толком. А потом уже на выходе смотрю – вот это. И зацепился, запомнил. Никому не сказал, чтобы только моё.
* * *
Пашка пишет роман. Или не роман – не знаю, что он там пишет. Если бы у него была тайная тетрадь, например, и я бы её случайно нашла… Но он пишет только в компьютере. Сидит по-турецки и чего-то пишет. И не поймёшь! Если ты в компьютере, всегда можно сказать – уроки. Доклад, проект… Но я точно знаю – Пашка пишет роман, у него лицо такое сразу делается. Нешкольное.
Никогда мне не узнать, про что. То есть, конечно, потом, когда он станет знаменитым и этот роман будет во всех книжных магазинах, – тогда да. Но до этого он не покажет. А спрашивать нельзя, я точно знаю.
Мне достаются только Пашкины рисунки – валяются везде, он их рвёт или просто комкает. Я собираю и клею…
У меня есть тайная папка, где я храню всё Пашкино. Он рисует только чёрной ручкой; как будто реальность, но такая… компьютерная. Скажем, обычный человек в пальто. А в животе у него дыра, и там видно кирпичи разломанные – будто человек состоял из кирпичей, и в него снаряд попал. Или другой человек сидит на скамейке, смотрит в телефон. А ноги у него – это не ноги, это корни! Он ими в землю врос.