Уже летом 2004 года оккупационные власти назначили премьер-министром «нового свободного Ирака» Айяда Алауи, человека сложной судьбы и не менее противоречивых воззрений: сперва сторонника, а затем противника БААС, шиита, которого единоверцы прогнали из мавзолея имама Али Бен Аби Талиба в Неджефе при помощи сандалий. Новый кабинет проработал всего год, однако кое в чем преуспел: разогнал более 140 тысяч профессиональных военных из сильнейшей в прошлом армии в регионе, внушительный корпус врачей, инженеров, ученых, квалифицированных специалистов, чья единственная вина состояла в членстве в партии БААС. Айяда Алауи на премьерском посту сменил другой шиит, представитель партии «Даава» Ибрагим Джаафари. Его попытки проводить в ряде моментов собственную, ориентированную на национальные интересы страны линию не понравились американским оккупантам, и в апреле 2006 года премьер-министром Ирака стал представитель другого крыла партии «Даава» — Нури Малики. Он удерживался у власти, не меняя кардинально линию развития страны и установившийся баланс сил. Выборы 2010 года его блок не выиграл, однако Н. Малики оставался у власти, в том числе и благодаря внешней поддержке.
Между тем сотни тысяч прежде достойных и уважаемых людей вынужденно покидали места обитания, превращаясь в беженцев и «перемещенных лиц» в собственной стране. Почти 1,5 млн иракцев (большинство — христиане) бежали в Сирию. Иракское общество на глазах все больше скудело, теряло свою уникальную мультикультуру, превращалось в бледное сообщество индивидуумов без больших надежд на будущее. Эти процессы, являющиеся прямым следствием вмешательства НАТО, к сожалению, продолжаются и поныне.
За считаные недели оккупационные власти сумели добиться в Ираке появления абсолютно нового феномена — жители страны стали делиться по конфессионально-этническому признаку: шииты тянулись к шиитам, сунниты — к своим единоверцам, курды держались подчеркнуто обособленно еще со времени войны 1991 года и уверенно двигались по пути укрепления своей автономии. В этих условиях не оказалось места для многочисленных небольших по численности, но важных по своему вкладу в иракскую цивилизацию групп: христиан различного толка, зороастрийцев, а также туркоманов, ассирийцев, армян и других. А ведь при всех предыдущих режимах, сколь бы диктаторскими они ни были, иракцы интересовались вероисповеданием или национальностью своего ближнего в последнюю очередь, порой годами не зная, «кто был кем». Теперь же люди вынужденно бросали свои дома и перебирались под бок к родственникам и единоверцам. Этот процесс привел к тому, что в Багдаде, Басре и других местах практически не осталось смешанных кварталов, которых ранее было множество. Тем не менее в центральной части Ирака, где до сих пор проживает значительное число смешанных суннитско-шиитских племен арабов, в том числе бедуинов, долгие годы имело место значительное число смешанных браков, что в нынешних условиях просто трудно себе представить. Остается удивляться, что страна до сих пор окончательно не рассыпалась на обособленные автономии, анклавы и кантоны.