Впрочем, за пять лет я так и не познакомилась с настоящим Валеркой, которым он был для своей семьи. Как на зло, мы пересекались только в самых неподходящих ситуациях, из которых я выходила его стараниями в собственных глазах полной дурой.
— Десять лет прошло. Ни одной аварии, — прорычала я, вспомнив все детские обиды на него.
— Все когда-нибудь бывает в первый раз. Я не беру по жизни лишние риски. Где кофе, можешь уже наконец сказать?!
— Не смей на неё орать! — закричала Марианна, вскочившая к тому времени со скамейки.
— Я не ору! — на сестру Валера смотрел все тем же зверем. — Я задал ей нормальный вопрос, где здесь продают кофе? Я не просил ее подменять меня за рулём!
— А Аля права! Ты только что гнал сюда четыре часа. Ты почти сутки не спал!
— А она спала, да? — все никак не сбавлял он оборотов.
— Я спала сегодня до двенадцати!
Валера повернул ко мне голову: снова этот пронизывающий взгляд.
— Я тебе завидую, Александра, — и такой же голос, от которого бросает в дрожь.
Не было такого голоса у него раньше. Точно не было. И у отца его не было!
— Теперь, может, ты успокоишься? И не будешь выступать, когда тебя не спрашивают? И ответишь наконец, где мне купить кофе?
— Спроси у гугла! — завизжала Марианна.
И у нее такого голоса не было. Голоса визгливой базарной бабы!
— Я принесу тебе кофе.
Но отойти я успела лишь на шаг: Валера схватил меня за руку. Я по инерции сделала ещё шаг и почувствовала нестерпимую боль в запястье. Хватка у него дай Боже! Раньше он так лишь за руль хватался, когда думал, что я решила поцеловаться с деревом. Вот реально, какого хрена Виталий Алексеевич попросил придурошного сыночка покататься со мной перед сдачей экзамена. Да, Валера тогда орал в лицо отцу, что меня близко к машине подпускать нельзя! Но я сдала вождение. С первого раза. Ему на зло. И сейчас ему же на зло сумела выкрутить руку.
— Извини, — услышала я тут же, но на лице его не заметила никаких изменений. — Я сам могу сходить за кофе.
У нас снова перекрестились взгляды и… Я догадалась, что ему жизненно необходимо уйти от сына и сестры, чтобы перевести дух.
— Я могу тебя проводить. Идет?
Интонация вопросительная. У меня. У него лицо каменное. И вдруг он кивнул — честно, что ли? Я сразу повернулась к нему спиной. Со второго шага Валера последовал за мной. За все это время Никита не произнёс ни звука, даже «здрасьте» мне не сказал. Взглянул ли он на меня хоть раз, этого я тоже не знала. Зато папаша смотрел за двоих. И я чувствовала, как у меня чешутся лопатки. Почесать? Демонстративно… Чтобы Валерий Витальевич понял, что надо и меру знать…