– Вовсе я не ревную, – неохотно отзывается она.
Мимо со смехом проносится молодая пара, спасающаяся от дождя. Они так поглощены моментом, что не обращают внимания на низко нависающую прямо перед ними ветку. Я направляю мысленный приказ к корням дерева, поднимаюсь по стволу и наконец достигаю тяжелой ветви и приподнимаю ее ровно настолько, чтобы она не задела парочку. Они не замечают движения в темноте, а я ощущаю укол одиночества, наблюдая за слиянием их губ.
– Держу пари, что за десертом он сделает ей предложение, – произношу я достаточно громко, чтобы Поппи услышала. Не сомневаюсь, что она тоже заметила этих влюбленных.
Она тяжело вздыхает.
– А на десерт у них будет чизкейк с арахисовым маслом.
– Потом они поселятся вместе в квартирке в Джорджтауне.
– Нет, в большом доме в пригороде.
– И на Рождество она подарит ему щенка.
– Возьмет собаку из приюта, – уверяет Поппи.
– У них будет двое детей. – На этот раз вздыхаю я.
Мы начали играть в эту игру задолго до того, как стали теми, кем сейчас являемся. Помню наши отражения в окне больничной палаты: кислородные трубки Поппи и трубка моей капельницы опутывают нас, а по стеклу, к которому мы прижимаемся носами, глядя на людей на парковке, растекается облачко тумана. Было что-то обнадеживающее в том, чтобы предсказывать будущее незнакомым людям. Похоже на бросание монеток в фонтан, хотя самим нам впереди ждать нечего. Теперь эта игра причиняет мне боль, заставляя желать…
– Он еще не появился? – спрашиваю я, отталкиваясь от стены.
Толпа у кинотеатра заметно поредела. На тротуаре почти никого нет. Поппи не отвечает. Я смотрю на часы над билетной кассой и снова вздыхаю, понимая, что последняя надежда утекает сквозь пальцы. Десятичасовой сеанс уже начался.
– Если ты меня слышишь, спешу сообщить, что прямо сейчас я возвращаюсь в свою комнату. Завтра попытаюсь снова. – Но и тогда она по-прежнему будет чертовски зла на меня.
Поппи не нравится, что мы с Хулио ладим. Это ее тревожит. Мы с ней и так падаем в рейтинге. На самом деле это продолжается уже несколько лет, с марта 1997 года, когда я настигла Джека в мужском туалете на автовокзале в Балтиморе. Съежившись в кабинке, он пытался отгородиться от меня с помощью металлической двери.
– Чего ты хочешь? – крикнул он.
– От тебя? – удивилась я, как будто ответ был не очевиден.
– От всего этого!
То был первый раз, когда кто-то поинтересовался подобным. Я прислушивалась к его тяжелому дыханию по ту сторону двери. Сколько лет прошло, а он все еще боится умирать. Сама мысль о смерти приводит его в ужас. Готов сражаться до последнего вздоха, хотя исход предрешен. Никто никогда не интересовался, чего я в действительности хочу от жизни. Предполагалось, что я так долго не протяну. В день, когда мне сообщили смертельный диагноз, моя жизнь кончилась – и началась снова уже после смерти. Оказалось, что Поппи увязалась за мной и теперь выбирает нам имена, а Гея тем временем объясняет правила. Никто не потрудился спросить, чего же