— Да ты что?! — Наполеонов захлопнул рот ладонью. А потом спросил: — И как ты ей скажешь?
— Пока не знаю, — мрачно отозвалась Мирослава.
— Меня всё-таки смущает одна вещь, — пробормотал Наполеонов.
— Какая?
— Бессонову трижды вызывали «Скорую помощь».
— Накануне.
— Но у него же был гипертонический криз!
— А вот это ты должен выяснить у врачей «Скорой».
— Но возле него же дежурила Клара!
— А кто тебе сказал, что дежурила она не возле пустой кровати?
— Ты думаешь, она была в курсе?
— Естественно, раз гримировала его под свою мать.
— Но зачем ей нужно было, чтобы Аркадий убил свою тёщу?
— Мы не знаем, что на самом деле наплёл Кларе Аркадий. Скорее всего, о намерении убить не было сказано ни слова.
Наполеонов тяжело вздохнул.
— Шура! Не забудь допросить обоих портье «Чайки». Сунь им под нос фотографию. До этого они узнали по фотографии Клару, выступившую в роли сиделки. И рассказали мне, что один из них видел тётку, которая вошла в гостиницу и пропала, другой видел, как некая женщина вышла из гостиницы, хотя он не заметил, когда она вошла.
— А она и не входила, — пробормотал следователь.
— Вот именно, Клара переодела в женский костюм Аркадия, загримировала, он вышел из гостиницы и помчался в аэропорт. А второй портье видел, как мадам вошла в гостиницу и стала подниматься наверх. Но вниз она не спустилась. Зато сиделка с саквояжем покинула «Чайку».
— В саквояже была одежда.
— Скорее всего. И квартиру Бессоновых надо бы обыскать.
— Что это даст?
— Не знаю.
— Но твоя интуиция советует? — спросил Наполеонов и дурашливо улыбнулся.
Однако улыбка, растянутая до ушей, получилась очень грустной.
— Советует, — ответила Мирослава и отвернулась.
— А предлог? — он дотронулся до её плеча.
— Придумай что-нибудь! — она резко повернулась: — Например, вскрылись новые обстоятельства, и ты ищешь отпечатки Владимира Дорина!
— Не напоминай мне об этом мазиле! — Наполеонов поморщился, как от зубной боли.
— Напрасно ты так, — укорила его Мирослава, — лично мне нравятся его работы. И кто знает, может, в скором времени ты будешь гордиться своим протеже.
— Скажешь тоже, протеже! — фыркнул Наполеонов.
Мирослава ободряюще ему улыбнулась.
— Ладно, — пробормотал Наполеонов, — работать надо.
Они разошлись по своим машинам и разъехались.
Морис вопросительно посмотрел на Мирославу, и она ответила на его безмолвный вопрос:
— Кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки.
— Всё-таки Пушкарская?
— Нет. Саксофонист.
— Кто?! — Миндаугас резко затормозил и прижался к обочине.
— Дома расскажу, — усмехнулась Мирослава, — до дома всё-таки хочется доехать в целости и сохранности.