В первый день занятий я натянула футболку с орлом. Хотя она уже была на два размера мне мала, а принт по большей части осыпался, она заставляла меня думать о маме.
В кухне папа побрякал ключами от машины.
– Готова?
– Мы же купили тебе новые вещи! – сердито воскликнула Элеонор. – Не затруднит ли тебя надеть их?
Я скрестила руки на груди:
– Нет.
Мы обе посмотрели на папу, которому невольно пришлось стать судьей.
– Я просто слышу, как люди говорят: «Ах эта беспризорница Лили!» – передразнила сплетниц Элеонор. – «Носит полинявшие штаны и истрепанную футболку! Что бы сказала ее бедная матушка?»
– Люди всегда болтают, но это не значит, что мы должны их слушать. – Папа показал на свои часы. – Если мы не отправимся сейчас же, то опоздаем.
– Отлично! – ответила Элеонор.
Но это не было настоящей победой.
В «домашней комнате» в школе я села за первый стол, Мэри Луиза – за мной. Робби устроился через проход от меня. Когда я сказала: «Bonjour», он огляделся, как будто решил, что я обращаюсь к кому-то другому.
– Может, лучше по-английски? – посоветовала Мэри Луиза.
– Тихо! – прикрикнула мисс Бойд. – Или я задам всем дополнительную домашнюю работу!
Короче, в школе все то же самое… Но разочарование изжило себя в основном здании школы, на других уроках, а дома Элеонор приветствовала меня новым списком домашних работ.
– Это не я обещала любить, улыбаться и повиноваться, – бормотала я, небрежно протирая мокрой тряпкой линолеум.
Иногда мне снилась мама. Мы с ней наблюдали за полетом диких гусей. Мы с ней во все горло распевали «Jingle Bells». Пекли печенье. Когда звонил мой будильник, мама исчезала. Горе так терзало меня, что я сворачивалась в постели в комок.
– Вставай, лентяйка! – стучала в мою дверь Элеонор. – Опоздаешь в школу!
– Я плохо себя чувствую, – ворчала я.
– А судя по голосу, все в порядке.
На День благодарения Элеонор все-таки решила присоединить к семейному празднику Одиль, которая сумела превратить сухую индейку в нечто съедобное. Когда Одиль призналась, что после смерти мужа она всегда проводила эти праздники в одиночестве, папа похлопал Элеонор по руке, и мы все видели, что он гордится ею. Когда я водружала на свою тарелку кусок бледного тыквенного пирога, Элеонор попросила Одиль сфотографировать их для рождественской открытки. Моя вилка застыла в воздухе. Папа и Элеонор встали для фотографии, а мое сердце обожгло мыслью, что маму просто вычеркивают с семейной карты.
Рождественские каникулы. Никаких домашних заданий. Тиффани Иверс уехала в гости к родным. Ни облачка на моих небесах. Мы с Мэри Луизой слепили снежную бабу (глаза из мраморных шариков, рот, серьги) в качестве сюрприза для бабушки Перл. Каждый раз, навещая Элеонор, она хотела поговорить и со мной. И каждый месяц, начиная со дня свадьбы, присылала мне что-нибудь: забавную открытку, подписку на