Сосредоточенно потирая пальцем висок, мисс Ридер бормотала:
– Я должна подумать. Должен быть способ… Возможно, мы сможем как-то доставлять книги…
По очереди явились остальные. Битси кусала губы. Борис хмурился. У мисс Уэдд в узле торчали два карандаша. Я сняла с полки мисс Ридер «Мечтателей» Гилберта Адэра. Мне необходимо было за что-то держаться. Мне не нужно было переворачивать страницы, чтобы знать, что там написано: «Эта книга – карта, и каждая глава – путешествие. Иногда путь темен, иногда он ведет нас к свету. Боюсь того, куда мы идем».
– Ну? – наконец спросила Битси. – И что сказал этот «защитник библиотек»?
– Мы должны убрать с полок сорок работ, – ответила Маргарет.
В списке оказались: Эрнест Хемингуэй, внесенный в наш информационный бюллетень, и Уильям Ширер, чьи статьи находились в читальном зале.
– Если подумать об их списке на уничтожение, в котором сотни имен, – сказал Борис, – то это совсем невысокая цена.
Я не была в этом уверена. Без этих книг Париж мог потерять часть своей души.
– Мы можем выдавать их читателям, которых хорошо знаем, – предположил Питер.
Читатели, которых мы хорошо знаем…
Я подумала о профессоре Коэн, о студентах Сорбонны, о малышах, которые приходят на Час чтения. Прижимая книгу к груди, я гадала, как нам сказать профессору, что ей здесь больше не рады? Гадала, как нам смотреть в глаза читателям-евреям? И как нам отказаться от детских книг? Конечно, директива нацистов затрагивала не только книги. «Защитники библиотек» требовали, чтобы мы вы́резали часть наших читателей из ткани общины.
Явилась графиня Клара де Шамбре и расположилась на стуле, который недавно освободил доктор Фукс. Она была единственным попечителем библиотеки, оставшимся во Франции. Другие сели на пароходы и отправились подальше, в Штаты. А она жила в Америке, в Африке и в Европе. Специалист по Шекспиру, графиня получила докторскую степень в Сорбонне. Я видела отражение огромного опыта в ее глазах с тяжелыми веками и надеялась, что с ее помощью мы найдем правильный путь.
Сдвинув очки для чтения на кончик носа, она спросила:
– Ну и что вы должны мне рассказать?
Мы повернулись к директрисе. Мисс Ридер обычно говорила живо, осознавая, что время, потраченное на разговоры, – это время, отнятое у работы.
– Я… Это…
– Ну-ну? – подтолкнула ее графиня.
– По требованию нацистов в библиотеку теперь не разрешается приходить евреям…
Голос мисс Ридер был едва слышен. Она качала головой, словно не веря, что такие слова могли сорваться с ее собственных губ.