– Я… я…
– Ну? В чем дело?
Его гнев облегчил мне задачу.
– Я перестала учить французский, и встречаться с Мэри Луизой, и делать домашние задания, и читать. Меня тошнит от грязных пеленок!
– Элли нужна твоя помощь.
– Разве только я одна вижу, что она лишь тем и занимается, что плачет? Ей нужно гораздо больше, чем я могу ей дать.
– С ней все будет в порядке.
– Ей, пожалуй, нужен психотерапевт.
– Психотерапевты для сумасшедших.
– Для людей в депрессии.
– Ты должна больше помогать.
– А как насчет тебя? Это же твои дети!
– Я работаю здесь.
– А тебе нужно работать дома. – Я бросила на стол свой табель. – Даже когда умерла мама, у меня были хорошие оценки. Может, тебе и нравится превращать меня в няньку, но это не то, чего хотела бы мама.
Он резко отдернул назад голову, как будто мои слова ударили его.
– Я рада помогать. И помогаю. Но я хочу учить французский. Я хочу поступить в колледж.
Он показал на дверь, словно я была простым посетителем, которому ни в коем случае нельзя давать ссуду.
– Я отвезу тебя в школу.
Мы так и не поговорили. Я уставилась в окно, желая, чтобы это был иллюминатор в самолете и чтобы Одиль оказалась права и я однажды улетела отсюда.
Папа всегда возвращался домой без десяти шесть, как раз перед обедом. И тут он в первый раз опоздал. Элеонор спросила, хочу ли я есть, но, поскольку сама она есть не собиралась, я сказала, что не хочу. Мы оставили на плите жареное мясо. В столовой Джо прыгал на моих коленях, а Элеонор держала Бенджи, который, как по волшебству, вдруг перестал плакать. Обычно мы купали мальчиков ровно в семь вечера, но на этот раз мы просто ждали папу. И в этот краткий миг тишины Элеонор задала мне вопрос, который всегда задавала папе:
– Как прошел день, дорогая?
– Я ходила в банк.
– В банк? – повторила она, совершенно растерявшись, как будто забыла, что во Фройде имеется таковой.
– Мне нужно было…
А что мне было нужно? Элеонор пристально смотрела на меня, прислушиваясь, как никогда прежде.
– Мне нужно было поговорить с папой. О колледже.
Она как-то странно рассмеялась и сказала:
– Хотя бы одна из нас оказалась достаточно храброй, чтобы высказать, чего хочет.
Я принюхалась:
– Чуешь дым?
Элеонор сунула мне Бенджи и умчалась в кухню. Я поспешила за ней, прижимая Бенджи к боку, Джо цеплялся за мою ногу. Над плитой клубился дым.
– Что я натворила! – скулила Элеонор, хватая обгоревшую сковороду.
Пришел папа, с портфелем в руке. И хотя было всего восемь, в каком-нибудь другом месте могло показаться, что наступила полночь.
– Ты даже позвонить не мог, предупредить, что задержишься?! – крикнула Элеонор и швырнула в него кусок сгоревшего мяса.