Седрик разгладил усы и снял катыш с подкрашенных ресниц.
– Я наложил грим, – пояснил он, – потому что показалось крайне важным, чтобы каждая складка плаща была пропитана запахом Маккактамего. Ну и еще отчасти потому, что так забавно разрисовывать собственное лицо.
Он промурлыкал что-то себе под нос и продолжал:
– Томас, Десси и почтенная миссис А., все они приезжают в пятницу вечером. День рождения в субботу, не забыли? Старик и Старожил проведут воскресенье в кровати, один от переедания, другой после игр Ганимеда. Семья наверняка будет целый день обмениваться взаимными уколами. Все сходятся на том, что piece-de-resistance[53] всего дня рождения – оглашение нового завещания.
– Но ради всего святого… – взмолилась Трой, но Седрик не дал ей договорить.
– Уверяю вас, так оно и будет. Старик всегда предавал гласности каждый новый вариант. Он обожает драматические мизансцены.
– И что, часто он меняет завещание?
– Не считал, – после некоторого раздумья признался Седрик, – но, похоже, раз в два года, хотя последние три Пэнти оставалась твердым фаворитом. Когда она была еще совсем ребенком и приезжала сюда только от случая к случаю, он обожал ее, и она, к великому несчастью, тоже была без ума от него. Полин, должно быть, проклинает тот день, когда уговорила его открыть школу в Анкретоне. В последний раз я впал в полную немилость, в завещании меня до нитки обчистили. За Пэнти следовал дядя Томас, в надежде на то, что он женится и у него будет сын, а я принимаю обет безбрачия и остаюсь с Анкретоном в качестве камня на моей бедной тоненькой шейке. Как все запуталось, правда?
То, что говорил Седрик, безмерно раздражало Трой. Тем не менее она слушала со все возрастающим интересом, хотя в какой-то момент его откровенное злорадство, вызванное падением Пэнти, ее разозлило.
– Я по-прежнему считаю, – сказала она, – что Пэнти не имеет никакого отношения к этим проделкам.
Седрик было запротестовал, но Трой не дала перебить себя:
– Я разговаривала с ней об этом, и в ответах ее не почувствовала ни малейшей фальши. Совершенно очевидно, что о вчерашнем происшествии она слыхом не слыхивала. Даже не знает о существовании квакающих подушек.
– Этот ребенок, – злобно заявил Седрик, – невероятно, чудовищно изворотлив. Не случайно она носит имя Анкред. Она играла. Поверьте, это была игра.
– Не верю. В частности, потому, что она даже не знает, где находится моя комната.
Седрик, кусавший все это время ногти, остановился и посмотрел на Трой.
– Не знает, где ваша комната? – после продолжительной паузы переспросил он. – Но, дражайшая миссис Аллейн, это-то какое отношение к делу имеет?