Шум мотора разбудил его. Он выпрямился, протер глаза.
– Куда мы едем?
– Я, а не мы. Тебя я заброшу в отель. В какой?
– Но я не желаю, чтобы меня куда-нибудь забрасывали. – Он схватил меня за руку. – Вы узнали, где она, не так ли? Вы не хотите, чтобы я ее увидел?
Я не ответил. Он дернул меня за руку так, что машина резко вильнула в сторону.
– Это так?
Я оттолкнул его.
– Ради Бога, Джордж, возьми себя в руки. Выпей что-нибудь успокаивающее, когда вернешься в отель. Ну, куда тебя везти?
– Я не собираюсь возвращаться в отель. Вы не можете меня заставить.
– Ну хорошо, поедем вместе. Если ты обещаешь остаться в машине. У меня есть план, который может удасться, а может и провалиться. Но, если ты вмешаешься, он провалится наверняка.
– Не буду я вмешиваться. – Через некоторое время он добавил: – Вы не представляете, что я испытываю. Только что, когда я уснул в машине, мне приснилась Эстер. Я пытался поговорить с ней. Но она не ответила, и тогда я понял, что она мертва. Я прикоснулся к ней. Она была холодной как снег.
– Расскажи все это своему психиатру, – резко оборвал я. Мне начинала действовать на нервы его жалость к себе.
Он обиженно умолк и молчал всю дорогу, пока мы ехали в Каньон. Ланс Леонард жил почти у самой вершины, в новом деревянном доме красного цвета, стоящем над крутым спуском. Я припарковался у дома и огляделся. Поблизости не было других строений, хотя дальше склоны пестрели коттеджами на любой вкус. Холмы ярусами спускались от гребня, напоминая тяжелые шторы, ниспадающие к поверхности моря.
Я еще раз попытался взглядом пригвоздить Джорджа к сиденью и направился вниз по наклонной заасфальтированной аллее. Деревья перед домом, лимоны и авокадо, видимо, посадили совсем недавно: вокруг корней была расстелена желтая джутовая ткань. В гараже стояли пыльный серый «ягуар» и легкий гоночный мотоцикл. Я нажал кнопку звонка у входной двери и услышал раздавшийся внутри мелодичный звон.
Дверь открыл смуглый молодой человек. Его лицо оказалось на одном уровне с моим, хотя я стоял на ступеньку ниже. Его можно было бы назвать красивым, если бы не капризный рот и тускловатые глаза. Вопросительно глядя на меня, он не переставал тщательно приглаживать свои черные кудри яркой инкрустированной расческой. Из-под голубой нейлоновой пижамы виднелись смуглые босые ноги. Я сразу узнал его. Это был тот самый прыгун в воду с фотографии Бассетта.
– Мистер Торресе?
– Леонард, – поправил он меня, затем наконец положил расческу в карман пижамы и улыбнулся, уверенный в своей неотразимости. – Я взял себе новое имя, более подходящее для моей новой карьеры. В чем дело, приятель?