В ту же секунду огненный столб поднялся за алтарем и закрыл его розовым, блестящим облаком, и пока все с удивлением смотрели на странное зрелище, в призрачном блеске его явилась женщина. Лицо ее было бледно, как у трупа, а вместо одежды незнакомку покрывал саван.
Дамы вскрикнули от испуга, мужчины вцепились в эфесы шпаг, но не посмели обнажить их. Елисавета упала в обморок. Родольф неподвижно замер, а барон Альтендорф встал, содрогаясь всем телом.
– Остановите обряд! – молвила женщина в облаке, продолжавшем клубиться около алтаря. – Небо осуждает этот брак! – прибавил голос кроткий и гармоничный, несмотря на его повелительные интонации.
Восклицание ужаса сорвалось с губ барона Альтендорфа, и, упав на колени, он воскликнул, протянув руки к призраку:
– Эрманда! Это ты… ты!..
Разбитый тяжестью нахлынувших воспоминаний, ба-роп рухнул на пол, потеряв сознание.
Поднялась страшная суматоха. Пока призрак таял в темноте, присутствующие кинулись к двери. Дамы бежали, совершенно забыв о королеве, брошенной лежать без чувств, а мужчины, думая только о себе самих, силою пролагали путь к выходу. Родольф поддался общей панике: он услыхал слова, обращенные к его отцу, и вообразил, что дух матери запрещал ему (Родольфу) жениться на королеве.
Капелла скоро опустела, только две особы остались в ней: молодая королева и барон Альтендорф. Даже Киприан, обыкновенно такой смелый и несуеверный, разделил общий испуг. Подобно Родольфу и прочим, знавшим имя баронессы Альтендорф, он не сомневался, что барон говорил с ее духом.
Внезапно человек почтенной наружности, в ливрее альтендорфских лакеев, бросился к лежащей королеве и тихо поднял ее. Это был старик Губерт, управитель. Но, едва взглянув на Елисавету, он испуганно вскрикнул, и крик этот, достигший ушей барона Альтендорфа, заставил его прийти в себя.
Барон вскочил и, вспомнив все случившееся, дико осмотрелся вокруг, точно боялся встретить призрак, на минуту остановивший кровь в его жилах и парализовавший члены.
Но все следы явления исчезли: в капелле по-прежнему горели тысячи свечей, и только серный запах убеждал барона, что он не был игрушкой сновидения. В нескольких шагах от себя он приметил старика Губерта, наклонившегося над королевой, по-видимому, в сильном огорчении.
– Губерт, – еле вымолвил барон, с трудом поднимаясь на ноги, – что случилось с королевой?
– Она умерла, умерла!.. – прошептал Губерт и заплакал. Потом, вынув свою руку из-под головы Елисаве-ты, старик прибавил: – Последняя надежда роялистов угасла. Эта бедная однодневная королева заснула вечным сном; от горя уже не впадут ее щеки, а несчастье не заставит забиться сердце.