Наконец поехали в Ленинград. Вяха развязали. Ожил и «покойник», который сразу же начал ругать товарищей: «По мне сапогами ходили и нос разбили». «Нос его действительно вырос размерами и куда-то вбок глядел», — замечает в мемуарах Вяха.
В Ленинграде Вяха провел два дня. Жил он в прекрасном номере гостиницы «Европейская», где мог есть и пить вдоволь, но не имел права выходить из номера и открывать дверь посторонним. Затем его тайно отправили в Москву. Там его поселили в отеле «Савой», но тоже без права выхода из комнаты. По ночам Вяха возили на Лубянку, где он познакомился с Артузовым, Пилляром, Стырне и другими чекистами. Там же ему вручили орден Красного Знамени № 1990. Интересно, что приказ о награждении Вяха подписал нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета СССР Михаил Фрунзе, сменивший на этих постах Троцкого. Вероятно, это был один из последних подписанных им документов о награждении — 31 октября 1925 года Фрунзе умер.
Затем Вяха вручили новые документы на имя Ивана Михайловича Петрова и сказали, что Тойво Вяха исчез навсегда. Вскоре ОГПУ распространило слухи о его расстреле. А на самом деле Вяха-Петров уже служил в это время в тихой бухте Абрау-Дюрсо на Черном море… О том, куда его перевели, и о его новом имени знали всего лишь несколько человек из ОГПУ. Для всех остальных он как в воду канул — на целых 39 лет[109].
А Рейли еще вечером 27 сентября привезли на Лубянку. Первым его допрашивал заместитель начальника КРО ОГПУ Роман Пилляр. Он сразу же напомнил, что смертный приговор, вынесенный Рейли в 1918 году, никто не отменял. Следовательно, лишь от самого британского разведчика зависит, сохранят ему жизнь или нет. Другими словами, только сотрудничество с ОГПУ давало ему какой-то шанс.
Неожиданный арест был, конечно, сильнейшим потрясением для Рейли. И как для профессионала, и как для человека. Но в эти первые и самые тяжелые минуты он проявил настоящее мужество и самообладание. Разведчик подтвердил лишь свое имя (в протоколе допроса его назвали «Сиднеем Георгиевичем») и признал, что недооценил советскую контрразведку. На другие вопросы Рейли отвечать отказался.
Его поместили в камеру № 73 Внутренней тюрьмы ОГПУ.
В некоторых биографиях Рейли отмечается, что это была та самая камера, в которой сидел совсем недавно его друг Борис Савинков. Не исключено, хотя первоначально, до вынесения ему приговора, Савинков находился в камере № 60, а его гражданская жена — Любовь Дикгоф-Деренталь — в камере № 55. Так, по крайней мере, пишет она в своем тюремном дневнике. Но, возможно, что в камеру № 73 Савинкова перевели после приговора. Хотя известно, что это было помещение «повышенной комфортности», чуть ли не из двух комнат, Рейли об этом нигде не упоминает. Возникает, конечно, вопрос — где именно мог написать о своей камере Рейли? Да еще так, чтобы это дошло до нас? Было где. Но обо всем по порядку.