— Покажите-ка.
На карточке было написано почерком Аллейна: «Пропустить подателя сего в театр. Р. А.». Он вручил ее Найджелу перед арестом Сейнта. Батгейт благоразумно сохранил карточку и снова ею воспользовался.
Сжав челюсти, инспектор Аллейн подошел к рампе и устремил взгляд в темноту партера.
— Мистер Батгейт! — позвал он.
Молчание.
— Мистер Батгейт, я вас вижу! — солгал Аллейн.
— Вы смотрите совершенно в другую сторону! — раздался возмущенный голос.
— Идите сюда.
— Не пойду!
— Сделайте одолжение!
Снова наткнувшись на упрямое молчание, Аллейн обратился к Симпсону:
— Свет в зале, пожалуйста!
Симпсон встал на ступеньку железной лесенки, и спустя мгновение партер предстал во всей своей зачехленной угрюмости.
Посередине ряда F сидела на пыльном чехле одинокая фигура. Аллейн поманил Найджела, тот послушно поднялся и побрел по центральному проходу.
— Ну-ну, — сказал Аллейн, когда злоумышленник достиг оркестровой ямы. — Ну-ну, мой предприимчивый газетчик!
Найджел усмехнулся и промолчал.
— Меня так и подмывает вытолкать вас в шею. — Аллейн взирал на Найджела совершенно серьезным взглядом. — Тем не менее я этого не сделаю. Просто верну вам свою карточку с кое-какой припиской. Захотите остаться — оставайтесь.
Он что-то черкнул на обратной стороне карточки и перебросил ее через оркестровую яму. Найджел поймал ее и поднес к свету. Почерк у Аллейна был безукоризненный, он написал всего семь слов, тем не менее Найджел надолго застыл, расшифровывая послание. Наконец он поднял голову и уставился на Аллейна, а тот на него.
— Это ошибка… — выдавил Найджел.
— Нет.
— Но… — Он осекся и облизнул губы. — Никакого мотива.
— Еще какой мотив!
— Я остаюсь, — решил Найджел.
— Тем лучше. Свет в зале, пожалуйста, мистер Симпсон.
И зрительный зал опять утонул в темноте.
— Полагаю, все уже собрались, — взволнованно сказал Симпсон.
— Пригласите всех сюда, Уилкинз, — распорядился Аллейн.
Актерский состав спектакля «Крыса и Бородач» в последний раз вышел на сцену «Единорога». Актеры двигались гуськом. Первыми появились Сьюзен Макс и Стефани Вон, за ними Джанет Эмерелд — той походкой, которой она выходила на сцену в последнем акте «Мадам X» на провинциальных гастролях. С трагически потрясенным лицом вышла Дульси Димер. Феликс Гарденер был очень бледен и очень одинок. Говард Мелвилл и Дж. Беркли Крамер, чуть задержавшись, вышли рука об руку, с гордо поднятыми голова ми, как французские аристократы, приговоренные к позорному столбу.
— Прошу всех на сцену! — скомандовал Джордж Симпсон.
Исполнители встали полукругом. Вид у них был внимательный и деловитый. Казалось, именно на сцене, в свете рампы они обретают плоть и кровь. Сейчас, в родной обстановке, они превратились в реальных людей.