— Габи, что за вздор. Джон только кажется строгим…
— Кажется?
— Да, он порой бывает резок, неприветлив, но придет время, дорогая, и вы будете вознаграждены. Мы все в вас верим. — Последнюю фразу мисс Гамильтон произнесла с подчеркнутой серьезностью.
— Вы… вы… — голос мисс Гейнсфорд дрожал, — такая добрая. И дядя Бен тоже. Вы оба…
— Дорогая, вы подаете большие надежды и скоро…
— Вы действительно так думаете?
— Да. Мы все так думаем. — Мисс Гамильтон снова повернулась к зеркалу.
— Адам так не думает, — почти выкрикнула Габи Гейнсфорд, направляясь к двери.
Мисс Гамильтон приложила палец к губам и кивнула в сторону соседней гримерной.
— Зачем так громко? И зачем его сердить? — Она помолчала. — Джон здесь?
— Да, на сцене. Мне показалось, что он собирается с вами поговорить.
— Что ж, я не против.
— Я пойду, тетя Элла, — произнесла Габи с несчастным видом и вышла.
— О Боже. — Мисс Гамильтон вздохнула и, поймав взгляд Мартины в зеркале, удрученно пожала плечами. — Если бы только… — Она махнула рукой. — Не важно.
Из коридора послышался громкий топот, за ним последовал резкий стук в дверь, и сразу же в гримерную вошел грузный пожилой мужчина с сердитым лицом с красными прожилками. Под поношенным бобриковым пальто были видны свитер и кожаный жилет. На шее болталось кашне.
— Доброе утро, дорогой Джон, — произнесла мисс Гамильтон с наигранной веселостью, протягивая руку.
Доктор Разерфорд впечатал в нее смачный поцелуй и вперил свои ярко-синие, слегка навыкате, глаза в Мартину.
— А это кто тут у нас?
— Моя новая костюмерша, — проговорила мисс Гамильтон. — Мартина, познакомьтесь, это доктор Разерфорд.
— О, подкрепите меня вином… — начал доктор загадочную фразу и, не закончив, повернулся к примадонне. — Я видел, как от вас вышла эта дурочка Гейнсфорд. Что, опять плакала в жилетку?
— Джон, что вы ей сказали?
— Я? Ничего. Поверьте, ничего из того, что мог бы сказать и, прошу заметить, должен был. Я всего лишь попросил, ради моего душевного равновесия, чтобы она играла центральную сцену без идиотской жеманной улыбочки на своем пухлом и неприлично круглом личике.
— Вы ее жутко напугали.
— Это она меня пугает. И хотя она ваша племянница…
— Она не моя племянница, а Бена.
— Да пусть она будет племянницей хоть папы римского, все равно дурой была, дурой и останется. А я написал эту роль для умной актрисы, которая бы могла играть на равных с Адамом. А кого вы мне подсунули? Дебильную любительницу, хуже которой не сыщешь на всем белом свете.
— Она очень симпатичная.
— Приторная до отвращения. И Адам слишком с ней мягок. Единственная надежда — встряхнуть ее как следует. А еще лучше дать пинка под зад, что я сделал бы с большим удовольствием, будь у меня возможность. Сделать это нужно было месяц назад. Впрочем, и сейчас не поздно.