Губернатор Гренады, Абул-Абдель-Телек, представил следующий отчет о состоянии города.
— У нас, — сказал он, — достаточно съестных припасов на целый месяц; в лавках у купцов есть еще много провианта; на что все это значит, если испанский король будет осаждать город в продолжение долгих месяцев? Солдат у нас много, но они набраны из мирных граждан; какие же это солдаты? Они храбры на словах, а при первом выстреле струсят и попрячутся.
Услышав эти слова, Муса-Гасан возразил ему с негодованием:
— Ужели в жилах наших перестала течь кровь Мавров, завоевавших Испанию? Будем мужественны и стойки, и успех останется за нами; судьба улыбнется нам. Уцелел еще цвет нашего рыцарства, воины испытанной храбрости и возросшие на полях битв. Что же касается солдат-граждан, о которых упоминал ты так легкомысленно, — что тебе подало повод усомниться в них? Я утверждаю, что 20.000 молодых людей готовы положить жизнь свою за родную землю. Они стоят старых солдат. Если нам недостанет припасов, то кони наши быстроноги, всадники отважны, и они добудут их набегами на землю мусульман-изменников, передавшихся Испанцам. Ничто так не любезно солдату, как то, что добыто с бою.
Боабдиль не обладал мужеством, но был впечатлителен и легко увлекался. Выслушав твердую речь Мусы-Гасана, проникнутую убеждением и согретую огнем неподдельного сильного чувства, он встал и сказал с энтузиазмом:
— Так будем же готовиться к отпору врагов! Все мы должны защищать отечество до последней крайности, и Аллах поможет нам отмстить за смерть наших родных и друзей, за страдания, которые все мы перенесли.
Тогда распределили всякому сферу деятельности. Муса-Гасан должен был начальствовать кавалерией, Абдель-Сегри — защищать городские стены, а алькады — высокие башни города. Звон оружия и стук приготовлений к обороне раздался в городе, и Мавры, одушевленные любовью своей к столице, проявили дух бодрый и неустрашимый. Муса-Гасан показывался всюду, и молодые рыцари глядели на него с восхищением, а старые с уважением; народ провожал его всякий раз, как он появлялся, громкими криками радости. Ворота Гренады затворились, и их укрепили громадными железными задвижными болтами и железными цепями. Но Муса-Гасан, увидев это, приказал немедленно отворить их настежь.
— Мои товарищи и я, мы защитим ворота Гренады! — воскликнул он, — тела наши послужат непреодолимою преградой для врагов.
Он приставил к воротам храбрейших солдат своих. Всадники, вооруженные с головы до ног, готовы были ринуться вперед по первому его знаку и стояли у оседланных, взнузданных коней, держа в руках щиты и пики. Лишь только показывались отряды испанские, как на них кидалась стремительно мавританская кавалерия. Муса-Гасан совершил множество блистательных подвигов и затмил своею отвагой и искусством храбрейших военачальников. Если бы Гренада могла похвалиться такими же, как Муса-Гасан, сынами, то Мавры еще долгое бы время господствовали в Испании, долгое бы время царили короли их в несравненной ни с чем по красоте Альгамбре.