— Обосрался? Тогда наши не возьмут.
— Нет, что-то другое, — Марцелов потянул носом морозный воздух. — Сладкое, тошниловка какая-то… Эй, мужик, ты меня слышишь? Что у тебя в сумке? Ну-ка повернись-ка, пока я…
— Слушай, — раздался голос Гаврилюка. Он обращался к Марцелову. — Пошел он на хер. Пусть стоит и обсирается, какое нам дело. Каждого тащить в отдел, обезьянника не хватит.
— Надо посмотреть, что у него в сумке, — сказал Марцелов. — Если ничего такого, пусть стоит, — согласился он. — Но, если что, потом же нас по головке не погладят, сам знаешь. Подстрахуй лучше.
Марцелов был крупнее и сильнее Гаврилюка, хотя и младше по званию. Гаврилюк к своим тридцати годам уже отрастил приличное пузо и мечтал о бумажной работе где-нибудь в отделе миграции.
— Ладно, только давай быстрее. Сейчас Жирнов приедет.
Марцелов поднял дубинку. Сделав пару шагов назад, он передал фонарь напарнику.
— Ты свети, а я гляну. Дернется, сразу вали. — Потом он ткнул стоящего мужика. — Эй, опусти руку и поставь сумку на асфальт. Медленно, без резких движений.
Тот повиновался, хотя слова до него, видимо, доходили с трудом. Мужчина покачивался, запах от него и правда, был крайне мерзкий, напоминающий трупный — по крайне мере очень похоже воняло в моргах, подумал Гаврилюк, подсвечивая напарника и одновременно косясь в сторону дороги.
— Что-то морда мне твоя знакомой кажется… — задумчиво пробормотал Марцелов.
Где же эта чертова машина? Почему так долго? Когда не надо, они тут как тут.
Он поймал себя на мысли, что думает с позиции человека, попавшего в беду — с чего бы это, когда пистолет лежал в кобуре, а дубинка описывала в его руке замысловатые фигуры, готовая в любой момент обрушиться на спину потенциального преступника.
Длинные ручки сумки соскочили с руки мужчины, она плюхнулась на запорошенный снегом асфальт. Рука плетью повисла вдоль тела, вторая же, как и прежде, опиралась о стену.
— Что в сумке? — неприязненным тоном спросил Марцелов и Гаврилюк узнал этот тон — еще чуть-чуть и младший сержант заведется, маховик ярости раскрутится, пелена падет на глаза и тогда — берегись: успокоить беснующегося полицейского будет трудно — только выдохшись, намахавшись вдоволь дубиной, только тогда он вновь становился самим собой.
Не дождавшись ответа, Марцелов присел на корточки и ручкой дубинки подтянул сумку поближе, не сводя при этом глаз со странного парня. Где же я его мог видеть, — не мог вспомнить полицейский.
Выглядел парень очень, очень болезненно, будто только что сбежал из инфекционной больницы — лицо покрывала белесая слизь с крупными красными пятнами, глаза… тоже белые, словно без зрачков — это больше всего напугало сержанта, из-под черной шляпы торчат тонкие, совершенно седые клочья волос — как у куклы на помойке.