Вата в их руках подрагивала на ходу от ветерка. Марта внимательно рассматривала ком розового сахара – в последний раз она ела такое в подростковом возрасте. Интересно, если взять и попробовать, в голове опять раздастся отцовский голос? Она закрыла глаза, прислушалась, но различила только отдаленный грохот рок-музыки, доносящийся с автодрома. Она осторожно наклонила голову набок и откусила маленький кусочек. Сахарные нити восхитительным образом растворились на языке.
«Выброси это, – раздался в голове голос отца. – Зубы испортишь. И для здоровья вредно».
Марта пыталась сопротивляться, но сахарная вата сделалась вдруг приторной и противной. Не в силах доесть, она выбросила ее в урну.
– Предлагаю разочек прокатиться, – сказала Зельда, глядя на электромобили.
Марта кашлянула.
– Нам нельзя. Ты можешь…
– Что? Сломать бедро? Так я его сломала в саду, споткнувшись о грабли. И если ломать что-нибудь еще – тогда уж с огоньком. Ты в курсе, что взрослая здесь я?
Марта уставилась на нее:
– Я тоже.
– Ой, да. – Зельда широко улыбнулась. – Я и забыла.
Марта не помнила, чтобы бабушка была такой упрямой. Она вообще помнила лишь общее впечатление о ней, а не конкретные черты характера. О человеке из прошлого невозможно помнить все, поняла вдруг Марта. В памяти хранится образ, и то не точный – идеализированный. Десятки лет она лелеяла образ Зельды-супергероини, союзницы, лучшей подруги. А сейчас перед ней сидела тщедушная пожилая женщина в инвалидном кресле и весьма притом своенравная.
– Давай вернемся в то кафе с клоунами! – взмолилась она. – Нам столько нужно наверстать. Мне необходимо узнать, что произошло. – От эмоций перехватило горло. – Почему ты исчезла? Почему родители сказали, что ты умерла?
Зельда обеими руками вцепилась в Мартино пальто. Глаза ее сияли от предвкушения.
– Пожалуйста, давай посмотрим на аттракционы, ну хоть чуточку. У меня дома чудный вид из окна – зеленые поля, лютики, синее небо. Но иногда хочется другого – людей, движения. Пожилым людям порой надоедает рассматривать старые фотографии и до одури любоваться пейзажем. Мне хочется, чтобы вокруг были яркие огни, музыка, молодежь. Когда-то ведь и я так веселилась.
Марта посмотрела на бабушкины узловатые пальцы. Сглотнула вставший в горле ком.
– Я понимаю, но я так давно тебя не…
Зельда пропустила это мимо ушей. Она прокатила коляску вперед-назад и сказала:
– Люди видят только инвалидное кресло или женщину, сморщенную, что твой грецкий орех. А я в душе по-прежнему молодая. Просто тело подводит.
Марта закусила губу. Когда она была помоложе, ей нередко с восхищением свистели вслед и отвешивали комплименты по поводу лица и фигуры. Они с Джо любили друг друга. Но потом она стала ухаживать за родителями и словно ушла в тень. Не было больше Марты как таковой, была только дочь-сиделка Томаса и Бетти. Ее привлекательная, яркая внешность выцвела, как забытый на солнце журнал.