Отец блудного сына пошел на риск, и мы тоже не избавлены от риска, ни преподаватели, ни родители, если мы на самом деле хотим воспитывать. Конечно, если хотим штамповать сериями солдатиков – это другой вопрос. Но если мы любим свободу наших детей и наших учеников, никто не избавит нас от риска, нам придется прожить его до конца.
Закончить сегодняшнюю беседу мне хочется тремя замечаниями. Первое: слава Богу, у нас есть понятие о заслуге – католическое и христианское. Кто видел фильм телекомпании RAI о блаженном Августине[60], знает, какую роль в его жизни сыграла мать – святая Моника: ее сын был отпетым злодеем, а стал великим святым. Меня поражает, что подобные истории я встречаю по всей Италии и по всему миру. В основном нас учат этому именно мамы, такая идея присуща по большей части им: я отдаю всю жизнь ради своих детей, отдаю жизнь ради своих учеников и пусть все сложится так, как пожелает Бог. Даже когда кажется, что все обращается неудачей, я уверен: то, что я приношу свою жизнь Богу, имеет смысл в силу понятия заслуги, присущего самому Богу, Который заслугами Своего Сына спас все человечество. Таким же образом моя сегодняшняя жертва, заслугами Марии, может привести моего сына ко спасению.
Обращусь еще к двум письмам, которые произвели на меня большое впечатление. В одном говорится: «Теперь для меня уже поздно». Вы не можете так говорить, никто из нас не имеет права так говорить! Я знаю многих родителей, переживающих тяжелые, болезненные ситуации в отношении с детьми. Но нельзя сказать: «Уже поздно». Мы – как старый Никодим, который приходит к Иисусу ночью, стыдясь, и говорит Ему: «Уже поздно, я стар», – и Иисус отвечает, что это не так, что можно начать все заново (как дети, которые спрашивают: «Папа, возможно ли начать все заново?»). «Иисус, возможно ли родиться заново, может ли такой старый человек, как я, вновь выйти из чрева матери?» Иисус ответил ему: да, возродиться можно – и это дар Святого Духа[61].
Воспитатель всегда в борьбе. Сердце матери может быть пронзено злом ее сына, однако она никогда не отступится, не скажет: «Все, меня больше ничего не интересует», – что бы ни произошло. Ее сын – до последнего вздоха ее сын, и она верит, и молится, и надеется, чтобы что-то случилось, чтобы что-то вернуло его на верный путь. Так же и учитель именно о самом трудном из своих учеников, который приводит его в отчаяние, говорит: «Я не оставлю тебя до самой последней минуты самого последнего дня учебного года, ты – мой, и я здесь для тебя, я не отступлюсь. После ты будешь поступать как захочешь, как продиктует тебе твоя свобода; но я здесь до последней секунды самого последнего урока». Взрослый, воспитатель просто никогда не может сказать: «Для меня уже поздно», – таких слов не должно быть и в помине!