Прежде всего, если речь идет о безопасности ребенка, то пара шлепков будет к месту: если он пытается засунуть пальцы в розетку, то должен понять, что так делать нельзя – опасно для здоровья и так далее. Это очевидно. Некоторые действия, опасные для самого ребенка и для окружающих, должны быть запрещены, особенно в том возрасте, когда он еще ничего не понимает, а только упрямится. Я не боюсь и шлепнуть, если нужно. Но самый острый вопрос – правила. К нему так или иначе приходят авторы всех писем. Я предлагаю вам подумать вот о чем: Иисус в Евангелии делает два, казалось бы, противоречивых заявления. Когда Он говорит о законе, то утверждает, что пришел освободить нас от рабства закону; потом, когда Его спрашивают, каково золотое правило жизни, Он отвечает, кажется, самыми банальными словами: «Люби Бога». Это означает: «Пусть в вашей жизни будет великий идеал, признавайте величие своей жизни и своей личности – бесконечное величие, данное вам от Бога; признавайте зависимость от Него как дар, созидающий вас, будьте за это благодарны и признательны, любите Бога и любите ближнего как самих себя», – вот и весь закон[65]. В то же время, когда Его упрекают, что Он не чтит субботу и не выполняет других правил, Он неоднократно говорит о том, что не намерен ни на йоту изменить закон[66]. Кажется, что эти два заявления противоречат друг другу, но именно в их совмещении заключается верная позиция.
Правила нужны: если сейчас, во время беседы, мы не соблюдали бы определенных правил, стоял бы шум и гам. В классе и дома – то же самое, ведь невозможно и представить себе, что наша жизнь, настолько привязанная ко времени и пространству, не нуждается в законах и правилах. Мы живем по законам. Возьмите для примера законы физики: никто не может позволить себе прыгать с пятиметровой высоты, потому что существует такой закон, как гравитация. Ты попросту приземлишься с расквашенным носом. Вся наша жизнь подчинена закону; но правила должны быть средством, а не целью. У нас есть прекрасное намерение, которое мы воспринимаем как нечто самоочевидное: мы подразумеваем, что любим своих детей. А после этого наша цель – заставить их соблюдать правила, и это неприемлемо. Мы не имеем права совершать подмену (в большинстве случаев мы совершаем ее неосознанно) между целью и средством. Цель – в том, чтобы ребенок жил, чтобы зрела вся полнота его свободы, чтобы он был свободен даже ошибиться, потому что на ошибках мы исправляемся и испытываем меру реальности.
Это хорошо знает преподаватель: если он сердится всякий раз, когда ученик чего-либо не знает, ему лучше сменить профессию. Его работа как раз в том и состоит, чтобы обнаруживать ошибки ученика, пробелы в знаниях – и исправлять их. Выполняя проверочные работы и отвечая у доски, ребенок усваивает материал. Цель исправления – чтобы ребенок жил, то есть становился взрослым и свободным, чтобы мог быть самим собой. А мы, не замечая того, и в классе, и дома воспринимаем цель как нечто самоочевидное («Конечно, я люблю тебя, ведь я твой отец, твоя мать»), но ведь в том-то и дело, что любовь не самоочевидна. И в конечном итоге отношения между нами и детьми формирует не любовь, а правила. Вот в чем двусмысленность.