Конечно, могут пройти годы, может пройти целая жизнь, и будет трудно, и у каждого будет свой путь, потому что все дети разные. Когда мой второй сын Андреа был маленьким (три или четыре года, но с ним было сложно уже тогда; честно говоря, с самого рождения, он был непоседой по призванию, по внутреннему строению), каждый вечер перед сном мы с детьми читали короткую молитву: «Бабушка Анна и бабушка Клементина (мама жены и моя мама), помогите нам стать послушными мальчиками». Однажды мы шли на мессу, а рядом с церковью стоял прилавок, где продавали конфеты, Андреа капризничал и выпрашивал сладости. Тогда я заметил ему: «Знаешь, Андреа, если бы ты был хоть немного послушнее, папе и маме было бы проще покупать конфеты, чтобы доставить тебе радость, а так…» И этот малец с самым серьезным выражением лица изрек: «А знаешь, папа, мы каждый вечер просим бабушку Анну и бабушку Клементину сделать нас послушнее, но, по-моему, они относятся к нашим просьбам просто наплевательски!» А вы говорите – на мессу! Этому хотелось только конфет, до остального ему не было дела! Но и он повзрослел, сейчас он просто замечательный юноша…
* * *
Часто мы начинаем волноваться, звать на помощь экспертов, психологов, соцработников… Позвольте мне сказать об этом пару слов: нужно четко различать все то, о чем мы говорили до сих пор, и вспомогательные средства. Иначе мы запутаемся и уже не найдем выхода. Я утверждаю со всей серьезностью: вы – лучшие родители для ваших детей, и пусть психологи, социологи, педагоги и социальные работники говорят все, что им вздумается. На этом я упорно настаиваю. Каждый день мне приходится видеть, как школа превращается в больницу, а воспитание – в медицинскую проблему. Как только появляется малейшая трудность, преподаватель, зачастую не умеющий общаться с детьми, говорит: «Это не моя задача, мое дело учить, а здесь должен вмешаться специалист». И, чтобы решать воспитательную проблему, тут же сбегаются психолог, врач. Полнейшее безумие. Превращая школу в медицинское учреждение, мы уничтожаем воспитание. Напротив, стать достойным отцом и матерью, принять ребенка помогают тебе только сила и величие сердца, которые дал тебе Бог, посылая в мир. Не отступайте.
Что делает нас способными принять другого? Только величие, серьезность и широта души, с какими вы ставите этот вопрос о себе самих. Ты тем вернее примешь другого, чем ты смиреннее, чем больше просишь о том, чтобы кто-то другой принял тебя. Подумайте о детях-солдатах, с которыми работает отец Бертон в Сьерра-Леоне. Это ребята, которым сейчас пятнадцать-двадцать лет. В четыре или пять их увели из родных сел и заставили работать в джунглях; в восемь дали в руки автомат, накачали наркотиками и алкоголем и послали поджигать деревни и убивать людей – а если они умирали, то тут же в горящей деревне находили им смену. Взрослые шли позади, посылая вперед себя этих восьмилетних детей с автоматами и огнеметами, чтобы они убивали живых людей. Понимаете, что это за ситуация? И какова главная проблема этих детей? Им нужно только одно: чтобы кто-то простил их за то зло, которое они совершили. Их память полна ужаса: в десять лет они бензопилой резали живых людей на части. Если спросить у отца Бертона: «В чем секрет твоего дела? Как тебе удалось принять три тысячи таких детей и из них две тысячи вернуть в семьи?» – то он спокойно отвечает: «Нужно лишь одно – простить их. Они нуждаются только в том, чтобы их простили».