[43] Что я хочу сказать: не будем стремиться научить детей хорошим вещам, хорошему поведению, добрым поступкам, честности… По мере взросления твой сын словно все более настойчиво спрашивает тебя: «Папа, почему я должен быть добрым, если весь мир говорит обратное? Почему я не должен лгать, если это выгодно? Почему я не могу хоть иногда хоть у кого-нибудь что-нибудь стащить?» Ведь ценности сами по себе ничто; ценности должны на чем-то основываться, более того, должны иметь адекватные основания.
Итак, Если спросит у тебя сын твой <…>: «что значат сии уставы, постановления и законы» – то есть если он спросит: «Мама, папа, почему вы от меня никак не отстанете? Почему я должен трудиться, должен учить латынь, математику и физику?» – худшим ответом будет: «Для твоего будущего, потому что они понадобятся тебе, когда ты вырастешь».
Ни кого из нас подобный ответ не устроил бы. В настоящем мы не тратим сил ради будущего, мы вкладываем силы в то, причины чему видим сейчас, мы трудимся ради блага в настоящем: Скажи сыну твоему: «рабами были мы у фараона в Египте, но Господь Бог вывел нас из Египта рукою крепкою и мышцею высокою, и явил Господь Бог знамения и чудеса великие и казни над Египтом, над фараоном и над всем домом его и над войском его пред глазами нашими; а нас вывел оттуда Господь, Бог наш, чтобы ввести нас и дать нам землю, которую Господь, Бог наш, клялся отцам нашим дать нам» (Втор. 6: 21–23).
Переведем эти слова на современный язык. Что отец должен отвечать сыну, который задает ему вопрос: «Папа, почему я должен быть добрым? На чем основаны ценности, которые ты мне прививаешь?» Ты должен быть в силах сказать ему: «Сынок, я такой же, как и ты, мы с тобой в одной лодке, у меня та же проблема, что и у тебя, мне так же трудно перед лицом зла, скуки, пустоты, которая подчас, кажется, готова пожрать все вокруг, я переживаю ту же драму, что и ты, я тоже могу чувствовать свою жизнь, в конечном счете, трагедией. Но от всего этого от трагедии, от ощущения повсеместного зла, от риска, что жизнь окажется пустой, окажется пылью, разрушением, что победит пустота, – я был спасен, избавлен, со мной произошло нечто иное».
>*** Я говорю об этом как христианин, но вызов одинаков для всех. Если даже кто-то из вас встанет и скажет мне: «Но я человек неверующий», я отвечу, что это не важно; принцип один и тот же. Поверните разговор в самую светскую сторону – вызов остается неизменным, твой сын смотрит на тебя в упор: «В любом случае скажи мне, на какую «положительную» гипотезу ты опираешься в жизни». И ты должен уметь ответить не на словах, а через переживаемый опыт, через свидетельство о переживаемом опыте.