Утром, проснувшись с сильной головной болью, Букреев позвонил в госпиталь. «Э, батенька мой, — пошутил доктор, — никакие пирамидоны вам сейчас не помогут. Свежий воздух и соответствующая пища». В госпитале оказался майор Степанов, который радушно поздравил Букреева со званием Героя и просил забежать к нему. Букреев уже несколько дней не видел майора, ограничиваясь телефонными разговорами, а повстречаться с ним хотелось.
На табурете сидел дежурный офицер — молодой лейтенант, командир взвода автоматчиков, когда-то лихой, или, как его называл Цибин, «забубенный», парень. Строгому Цибину приходилось не раз заниматься им. Теперь его не узнать. Землистое лицо, борода, так изменяющая облик людей, стоптанные ботинки, вымазанные глиной, и ватник со следами дождя. Дежурный сменился утром (до этого был в окопах) и теперь, придя в «помещение с крышей», был, как говорится, рад месту. Коптилка не горела, и тусклый свет распространялся из открытой двери НП. Оттуда слышался разговор Манжулы и Курилова.
— Выручать нас не нужно, — говорил Курилов, — не тот термин — «выручать». Понимаешь, почему не тот термин?
— Понимаю, — густым голосом отозвался Манжула.
— Теперь мы навязали свою инициативу, мы наступаем, и пусть выручают немца из Крыма, а не нас, — продолжал Курилов. — Мы продержимся сколько нужно. Главный удар у Керчи, а мы будем помогать.
— Ослабел народ, охлял очень, — сказал Манжула. — Я вот на своего комбата смотрю. Еще на две дырки пояс подтянул. А он и так не очень-то был справный.
— Кости останутся, а мясо нарастим… Я вот думаю: если нас начнут выручать, худо для нас будет. Потом не оберемся стыда.
— Верно. Засмеют потом. «Красная Армия почти три четверти Украины отвоевала, а вы что делали? — спросят нас. — На подсобках воевали?..»
Дежурный тоже прислушался к тому, что говорили в кубрике, и изредка то подымалась, то опускалась его бровь, но позу, в которой выражена была крайняя усталость, он не менял, а так и сидел, облокотившись о стол и широко расставив ноги.
— В окопах тоже об этом разговоры, товарищ лейтенант? — спросил Букреев, умываясь над эмалированным тазиком.
— В большей или меньшей мере, товарищ капитан. — Дежурный приподнялся, но, повинуясь разрешительному взмаху руки комбата, снова присел. — Морякам, сделавшим свое десантное дело, нудно сидеть, закопавшись в землю. Мы, откровенно сказать, привыкли к действию, товарищ капитан. Привыкли все делать на нерве, на порыве. Вот когда нас гоняли на занятиях в Геленджике или у Соленого, все было нормально. А такая стабильность положения — хуже нет. Армейская пехота — мне пришлось изучать их на стыке — дело другое. Сели, окопались, вросли, привыкли. Прикажут идти вперед — пойдут и пойдут. Удивлялся им. Ничего не скажешь — молодцы! У них другая структура, если детально разобраться.