Люди перекатывались через бруствер.
Букреев выскочил из траншеи, пробежал несколько шагов, а затем его ноги потеряли опору и провалились. Ломая тонкую корочку льда и с трудом вытаскивая ноги из донного ила, он зашагал вперед. Позади он видел знакомую феерическую картину артиллерийского обстрела плацдарма.
Вместе с Букреевым двигались последние из моряков «тридцатки» во главе с Кондратенко — Курилов, Манжула, Кулибаба и Надя Котлярова, единственная медицинская сестра, оставшаяся в батальоне.
Рыбалко только первую секунду находился рядом с ними, а потом скрылся в темноте вместе со своей ударной группой. Батраков присоединился к Рыбалко. Присутствие этого пылкого и решительного человека в первой волне было необходимо.
«Только бы не подвело сердце», — тревожно думал Букреев, то окунаясь в грязь повыше колен, то выскакивая на мочажинные островки.
Если вначале Букреев следил, как выбирались из траншеи пехотинцы и моряки, направлял первую и вторую группы, обменивался своими соображениями с офицерами, то теперь, вплоть до непосредственного сближения с противником, у него была одна задача — пройти эти две тысячи метров и не свалиться. Теперь все уже было направлено, все двигалось. Команды пока были излишни, так как задача была чрезвычайно проста — форсировать болото. Отставать нельзя!
Изнуренной пехоте трудно было сделать первый бросок, и если он удался, то потому, что люди были спаяны дисциплиной и чувством, естественным в их положении, — скорее со всеми! Только бы не отстать и не остаться в одиночестве!
Их пока не открыли.
Не разгадав хитрости, противник обстреливал пустое, оставленное ими место. Нервный подъем, спутник всякой опасности, и разгорающиеся надежды на спасение прибавили силы.
Болото было покрыто мелкими, тускло поблескивавшими озерками с вязким дном и зыбкими моховинами по кромкам. Брести было трудно и по озеркам, где всасывало, и по мочажинам, где на ноги наматывалась грязь, как на колеса. Начавшийся мелкий дождь — ситничек — при сильном встречном ветре бил по лицу. Изредка у приозерных террас вспыхивали прожектора и лениво шарили по болоту. Десантники делали присадку, и неподвижные, залепленные грязью тела людей становились похожими на кочкарник и не вызывали подозрения у противника.
Грязь набилась Букрееву в сапоги. Вначале холодная, она потеплела и чавкала. Руки зашлись. Вот он провалился по пояс. Сердце участило удары. Манжула подхватил его:
— Угадывайте за мной, товарищ капитан! Я був тут тогда в разведке. Еще чуток…
Букреев старался держаться Манжулы, и тот вел его с опытностью хорошего проводника.