— Моряки вас доставят в целости и сохранности до Таманского полуострова! — веселым голосом закончил Мещеряков. — С моря вас отлично обеспечат, а с воздуха позаботится генерал Ермаченков… Желаю удачи, Николай Александрович и… Николай Васильевич. Какое совпадение! Сразу два Николая. Добрый знак! Николай-то Мирликийский всегда был добрым хранителем моряков. А тут сразу два Николая! Мы с Шагаевым от вас далеко не отстанем. Машиной выезжаем, как только справимся со всеми делами. Но на Таманском полуострове наш старший начальник — командующий фронтом. Ваш начальник и мой начальник.
У дверей, предупредительно раскрытых адъютантом, адмирал задержался:
— Вот память… Чуть было не забыл! Насчет ваших семей…
У Батракова сразу вспыхнули уши.
— Что с семьями?
— Ничего худого, Николай Васильевич! Просто мы втихомолку от вас договорились с Военным советом и решили ваши семьи выписать в Геленджик. Поближе к вам…
— В Геленджик? — Букреев удивленно посмотрел на Мещерякова.
— Здесь скоро будет вполне безопасно, Николай Александрович.
Букрееву стало неловко, так как адмирал мог неправильно понять его удивление.
— Я не насчет безопасности семьи, товарищ адмирал. Хотя это тоже важно. Но моя семья очень далеко отсюда.
— В Самарканде. Знаем и улицу, и номер дома.
— Им будет трудно самим выехать оттуда, так же как семье Батракова из Кировской области. У нас детворы много…
— Моя жена сама выедет отлично, — обрадованно перебил Батраков, — выедет! Ко мне выедет хоть на край света!
— А все же мы направим за ними людей, — сказал Мещеряков, улыбнувшись. — В Кировскую область поедут моряки-вятичи, побывают и у себя дома и привезут «батрачат». А в Самарканд мы решили направить Хайдара.
— Хайдара? Вы знаете Хайдара, товарищ адмирал?
— О, вы, по всему видно, Букреев, плохого мнения о нас! — Мещеряков указал на себя и смеющегося Шагаева, стоящего рядом с ним. — Хайдара, кстати, обнаружил товарищ Шагаев. Ему же принадлежит инициатива вызова сюда ваших семей… Ну, спешите. Еще раз желаю удачи на переходе. В Тамани встретимся.
Букреев и Батраков молча сели в машину и ехали, не проронив ни слова, почти до самого порта. Подъехав к порту, они всматривались в крестовины мачт сторожевых кораблей, подходивших к причалам. Звенягин привел свой дивизион, и порт как бы проснулся. Вспыхивали фонарики, освещая то часовых с автоматами на груди, то конную бричку с высокими колесами, заваленную клеймеными мешками с мукой, то моряков в высоких сапогах и кожаных костюмах.
Когда снова пошли безжизненные улицы, голые деревья и черные кусты, Батраков приник к уху Букреева и громко сказал: