— А ты откуда знаешь?
Куприенко улыбнулся, показав белые, как сахар, зубы:
— Сегодня в обед выдали морякам ячневой каши. Зашумели, товарищ майор.
— Зашумели? Мне никто не докладывал.
— Докладывать и нечего. Просто зашумели, и всё. Начиняют, мол, нас, моряков, шрапнелью. Вроде они к такой пище непривычные.
— Вот оно что! Но ели все же?
— Мало кто, товарищ майор. У них свои харчи. И колбаса в банках, и сало, и печенье. А воду как пьют… Посчитать, бочек десять отвезли им в степь. Действительно моряки, товарищ майор.
— Тебе уж и воды стало жалко, Куприенко, — отечески пожурил майор, — экий ты жадный. Ну, иди, друг, раз у тебя, кроме тары-бары, ничего к столу не припасено.
Куприенко помялся у дверей.
— Ты не договорил всего, Куприенко? А?
— У меня есть банка бекона, товарищ майор. Могу принести.
— Вот видишь, а темнил.
— Мне один морячок подарил, земляк оказался. Он адъютантом у командира батальона. Манжула по фамилии.
— Земляков успел разыскать. Общительный у тебя характер.
— Який от батька достался.
В коридоре послышались голоса, и в комнату вошли Букреев и Манжула.
Майор приветливо потряс руку командиру батальона, предложил раздеваться.
— Батракова почему не прихватили?
— Устраивает ночевку. Как бы дождь не пошел ночью. Да… Путешествовал к вам с опаской. Такая темь! Чего доброго, на мину наскочишь.
— Тут этого добра сколько угодно. Случаи были… В окрестности появились собаки одичавшие. Ну, им, конечно, невдомек, куда люди мин понасовали. Подрывались. Откуда-то черт корову принес приблудную — тоже взлетела на воздух. Ну, та пошла, конечно, на говядину.
Куприенко принес банку бекона и долго раскладывал ломтики на тарелке, изредка лукаво посматривая на застывшего у двери Манжулу.
— Куприенко, вы оформляете, как в «Астории». Хватит вам упражняться…
Куприенко подмигнул Манжуле и увел его за собой. Вскоре за дверью послышались их приглушенные голоса.
Майор пригласил гостя к столу. Сам же, попросив разрешения, снял сапоги и переобулся в домашние туфли.
— Предпочтительней мне, конечно, служить в авиации и, в крайнем случае, в кавалерии, а не в пехоте, — сказал майор. — Мозоли и, очевидно, что-то подагрическое. Был на юге, лимоны уничтожал. Один знаменитый доктор порекомендовал.
— Помогало?
— Ничего себе. Длительное действие лимонной кислоты и прочая чепуха. Ноги я простудил под Туапсе, когда перевалы держали. Вот была кудрявая служба, Букреев! Ну, с первым знакомством! И за успех нашего совместного и, так сказать, дерзкого по замыслу десантного предприятия!
Настороженный намеками Баштового, Букреев с невольным предубеждением отнесся к майору, хотя распоряжения Степанова говорили в его пользу. Полк сразу же пришел к ним на помощь: потеснился в своих мизерных помещениях, снабдил дополнительными плащ-палатками, брезентами, отпустил свежий хлеб. Батальон, лишенный пока своего хозяйства, был огромным бесприютным детищем, потребности которого не так-то легко удовлетворить. Требования ротных старшин иногда встречали противодействие хозяйственников полка. Днем вспыхнуло несколько коротких перепалок. Но последнее, решительное слово осталось за «хозяином», и Степанов всем, чем мог, удовлетворил батальон.