Он отбросил меч, опустился на колени. Приподнял мать, прижал седую голову к груди.
— Мамо, за что? — Глаза защипало, как в детстве. Только утешить теперь некому.
Внезапно тело в руках Святобора шевельнулось. Сердце екнуло от испуганной радости — «Жива?!»
— Мамо!
Он бережно повернул ее лицо к себе. Тело не шевелилось, оно менялось. Кожа на руках разглаживалась, теряла цвет, голова будто распухала. Осыпались седые пряди, втянулись ушные раковины, нос, подбородок. Дрогнули веки, круглые выпученные глаза открылись. Безгубый и беззубый рот прошептал:
— Свят… мальчик мой…
Святобор отпрянул, вскочил. А по углам горницы поднимались с пола еще три твари:
— Братик… Свят… Дядя…
Он выскочил из дому, словно ошпаренный. Чуть не врезался в Девану, поджидавшую у крыльца:
— Там… там…
— Не только там!
Охотница повела взглядом, и Святобор увидел: везде, где прежде лежали мертвецы, поднималась с земли нечисть. Обглоданные, разорванные на куски — неважно, обернулись все.
Серая тварь вышла из распахнутой двери дома. Остановилась на крыльце, ухватилась шестипалыми ручками за перила. Единственно по одежде богатырь определил, что прежде оно было его младшей сестренкой.
— Свят…
Девана подняла рогатину, целя.
— Ты чего?! — Святобор опомнился, перехватил.
— Это уже не люди, Свят! Твоих сородичей Велес убил. А то, что от них уцелело, переделывает под Навь. Я не хочу, чтобы он так поганил наш труд! Пусть лучше снова станут прахом!
На крыльцо меж тем выбралась вся четверка. Стали в ряд, глазея на происходящее. Человеческая одежка висела на них, словно на пугалах, делая еще безобразнее. Видеть в них маму, сестру, племянниц Святобор более не желал. Девана права.
— Этих я сам, — прошептал он.
— Хорошо, я займусь остальными.
Святобор вспомнил, что меч лежит в горнице. Ничего, нож есть, справится. Он потянул клинок из-за пояса…
— Не сметь!
С противоположной околицы, оттуда, где над Селением высился холм капища, бежал поджарый бородатый старик. Да не старик — старичище! На голову выше Святобора, рогатый, длинная увесистая палица в руках.
— Не смей портить их!
Кричал он не Святобору — Деване, вовсю насаживающей серых оборотней на рогатину. И твари, услышав этот крик, встрепенулись. Если раньше они безропотно позволяли себя убивать, то теперь бросились к своему защитнику. Впрочем, недостаточно проворно, чтобы избежать рогатины.
— Не смей!
Палица удлинилась дивным образом, ударила по рогатине, выбила ее из рук охотницы. Второй удар пришелся Деване по ногам. Вскрикнув, она упала на четвереньки. Третий удар опрокинул ее навзничь.