– Вижу, ты его знаешь?
– У него лиловые глаза, усы…
– Неважно, как он выглядит, – отрезал Старейшина. – Верхние потому и не могут найти его: он любого может заставить видеть только то, что ему нужно. Дело в другом. Ты должен чувствовать подобных себе. И по лицу вижу, что именно так оно и происходило. Вставай, не будем медлить.
Старейшина поднялся с земли, помог встать на ноги кряхтящему Тюльпинсу: у того ужасно затекло все тело. Булутур быстро отыскал тропинку и поманил парня за собой. Но шел он медленно, с трудом успевая следить за белой рубашонкой, мелькающей между ветвями. Его вело в стороны от тяжелых мыслей, лес кружился вокруг с огромной скоростью. Он входил на поляну молодым господином из Сорок Восьмого, лишь отдаленно ведающим о Хранителе и жизни таинственных Верхних. Но теперь все изменилось: его нарекли колдуном, доверили сделать нечто важное. То, от чего зависят жизни. Осознание этого пугало и пьянило одновременно.
Тюльпинс не запомнил, как он вновь оказался на деревянном крыльце. Он уселся на ступеньки, прижавшись гудящей головой к дверному косяку, и крепко уснул и очнулся, лишь когда маленькая ручка требовательно потрясла его за плечо, а голос велел:
– Бери. И не смей отдавать это никому, кроме него. Обязательно убедись, что рядом никого нет, это очень важно.
Тюльпинс протер глаза: тьма уже заметно поредела, воздух стал влажным и прохладным, скоро рассвет. Парень взял из рук Старейшины сложенный пополам листок из грубой шероховатой бумаги и убрал его за пазуху.
– Ну же! – Мальчик нетерпеливо потряс руками. – Иди!
Словно откликаясь на возглас Старейшины, с ветки вспорхнула крупная птица и, заклекотав, полетела над лесом.
– Я… я н-не знаю как.
Булутур нахмурился и приложил пальцы ко лбу.
– Просто делай то, что делал, – раздраженно сказал он. – Попытайся повторить.
Тюльпинс послушно закрыл глаза, заранее зная, что ничего не выйдет. Он силился перенестись хотя бы мыслями в свою комнату, но та расплывалась перед его глазами акварельными пятнами.
– Не выходит, – буркнул молодой господин.
– Пробуй еще! Давай же, увалень! Неужели ты ни на что не способен!
Тюльпинс закусил губу и вновь зажмурился. Ни-че-го.
– Пробуй еще и еще! От этого так много зависит, понимаешь?! – Старейшина гневно сверкнул глазами.
– Я п-понимаю, что я очень устал. – Тюльпинс поднялся на ноги и пошевелил затекшей шеей. – Я понимаю, что вы оставили гостя без приличной… да что уж там! Без какой-либо еды! А еще без отдыха, да! И знаете, может, вам там хоть сто тысяч лет, но с порядочными людьми обращаться вы так и не научились! Прошу прощения, но я намерен продолжить разговор тогда, когда сам буду к нему расположен.