Тюльпинс вновь закрыл глаза и представил свою комнату: пышную кровать с множеством подушечек, картины в золоченых рамах, тяжелое зеркало, запах топлива, сквозящий от окна… Все так привычно, так знакомо… Его должно тянуть туда. Он там вырос, провел столько дней. Там сосредоточена вся его жизнь. Но почему же в груди не проснулся привычный трепет, почему тело его не полегчало? Тюльпинс сник, осознавая, что, кажется, не хочет возвращаться.
– Ну и что ж ты губу выпятил, Красавица? Никак реветь опять удумал? – Деревенщина подошел ближе, обеспокоенно всматриваясь в лицо городского гостя.
– Меня зовут Тюльпинс, – шепнул молодой господин и открыл глаза. – Ничего не выходит…
– Ну а раз не выходит, – Кай похлопал молодого господина широкой рукой по плечу, – то пора делами заниматься. Мы уж с рассвета на ногах, а ты весь день почти продрых. Но на сегодня с делами уж все, а тебя Старейшина ждет.
– Мы можем хотя бы поесть? Пожалуйста, – чувствуя дрожь в теле, взмолился Тюльпинс. – И у меня есть еще одна весьма деликатная просьба… – Лицо парня покрылось красными пятнами, он забормотал, пытаясь подобрать нужные слова. – Так… так совершенно невозможно. Мне необходимо освежиться, понимаешь? И надеть чистую одежду.
– Да, потом от тебя неслабо несет, Красавица! – расхохотался Кай. – Сейчас найду тебе штаны да рубашку какую-нибудь. И с ногами твоими придумать что-нибудь надо, да. А ты пока пойди на улицу облегчись, ну или освежись, как хочешь. А купаемся в реке всегда, завтра уж со мной пойдешь.
Тюльпинс не стал долго разбираться со своими чувствами и выбежал на улицу. Для него ново было, что физические потребности, оказывается, могут заполонять все мысли, овладевать телом. Это ведь низко. Одичал, как последний бедняк.
Молодой господин справил нужду прямо за домом, опасливо глядя по сторонам. Ничего постыднее он в жизни не делал. И когда за его спиной раздался визгливый хохот, Тюльпинс едва не потерял сознание. Покраснев сильнее местной травы, он обернулся. Две девчушки, примерно его одногодки, прыснули и, натянув на лица яркие узорчатые платки, кинулись бежать. Тюльпинс, непременно желая объясниться, а может быть, и наказать нахалок, кинулся за ними. Устал он, конечно же, очень скоро, но его обидчицы убежали недалеко: они спрятались за сараем, от которого несло чем-то протухшим и кислым.
– Эй! Эй, мерзавки! – упершись ладонями в колени, закричал Тюльпинс, но девочки на него гневно зашипели. Они с явным испугом всматривались в проезжающую мимо телегу, запряженную настоящей лошадью. На телеге громоздились странные ящички, от которых доносился низкий гул.