Я пристегнула поводок к его ошейнику и застучала ботинком по тротуару. Моя лодыжка пульсировала, что было неудивительно, учитывая количество прогулок, которые я совершила в этот день, и это был прекрасный пример несправедливых ограничений, которые на нас накладывает тело.
С каждым ударом я все сильнее хотела стать моложе, снова играть в футбол в колледже – раньше стандартный набор мелких травм заставлял меня только недовольно ворчать. До аварии. Я мечтала о том времени, когда я могла просто заставить свое тело делать что-то, и это получалось. Теперь мои школьные подруги возили детей в колясках, потягивали кофе – или еще более драгоценное – чай. И были замужем, для начала.
Я чувствовала себя старой.
Более того, я чувствовала себя одинокой.
Думаю, я позволила себе на мгновение задуматься о жизни, чтобы подавить в себе переживания от встречи с Джеймсом Менделем, который терпел невообразимую боль. Я сразу почувствовала себя виноватой даже за эту попытку. Когда он описал человека, который поджег его, я представила себе лицо Мэтта, но был ли Кол прав, сомневаясь в этом? Даже мне пришлось признать, что связь казалась невероятной.
Я вздрогнула, представив себе, как он плюет или пытается плюнуть в лицо нападавшего через свой кляп. Это напомнило мне статью, которую я читала лет десять назад о примитивной биологической войне. Туберкулезных больных заставляли плевать в рты захваченных вражеских солдат.
«Что за мир, – подумала я. – Что за чертов мир». Я сказала себе, что, когда я увижу у Мэтта на запястьях наручники, я высплюсь и вернусь к работе с детьми. Просто с детьми.
Когда мы вернулись в дом, Энди свернулся калачиком рядом с Колом. Я сняла обувь и некоторое время расхаживала по комнате, мои носки скользили по полу. На улице раздавался глухой шум машин, похожий на гул океана. Я выключила свет, откинулась на спинку дивана. Это было похоже на ночевку или на что-то в этом роде – Кол на полу рядом со мной. Желтые лучи света падают на пол сквозь оконные шторы.
Я закрыла глаза.
«Всего на секунду», – подумала я.
Я вижу женщину перед собой, небо вокруг нее светлое, голубое, как детское одеяло. Высокие хлопковые облака. Она идет передо мной, и я следую за ней. Ни запаха, ни текстуры, только галлюцинаторный, медленный ритм ее шагов и далекий, равнодушный щебет птиц. Она шепчет что-то, но я не слышу. Я пытаюсь подойти ближе, но из-за сводящей с ума тяжести сна не могу.
Она в лесу, а потом ступает в воду, которая одновременно является и рекой, и озером. Вброд – голени, колени. Она по пояс в воде. Когда я представляю холод, вся моя кожа покрывается мурашками. Я подумала на секунду, когда она повернулась, что это моя бабушка, но я знаю, что она только похожа на мою бабушку. На самом деле она – это я.