— Поддержим компанию, раз уж он так просит, — сказал Цзяо Тай. — А то этот наглец внизу подумает, будто нас вышвырнули отсюда!
И друзья устроились за столом напротив мужчины, который тут же заказал два больших кувшина вина.
— Чем вы зарабатываете на жизнь? — поинтересовался Ма Жун, дождавшись, когда уйдет прислужник.
— Меня зовут По Кай, и я управляющий судовладельца Ии Пена, — ответил худощавый мужчина. Он одним глотком осушил чашу и с гордостью добавил: — Но еще я знаменитый поэт.
— Ну, это простительно, раз уж вы платите за вино, — проявил великодушие Ма Жун.
Он поднял кувшин, задрал голову и медленно перелил себе в глотку половину содержимого. Цзяо Тай последовал его примеру. По Кай восторженно наблюдал за представлением.
— Ловко! — одобрительно проговорил он. — В этом заведении для питья обычно используют чаши, но, полагаю, такая милая непосредственность ничуть не хуже.
— Тому виной лишь исключительная жажда, — расплылся в довольной улыбке Ма Жун.
По Кай вновь наполнил свою чашу.
— Побалуйте меня какой-нибудь увлекательной историей. У вас, живущих на обочинах дорог, должно быть, насыщенная жизнь.
— Живущих на обочинах?! — негодующе воскликнул Ма Жун. — Следите за выражениями, милейший! Мы служители суда!
По Кай еще выше поднял свои изогнутые брови, после чего крикнул слуге:
— Принеси еще кувшин, самый большой!
Затем он продолжил:
— Так значит, это вас сегодня привез с собою новый судья. Должно быть, он нанял вас совсем недавно, так как вы еще не успели набраться чванства, столь свойственного мелким служащим.
— Вы знали старого судью? — поинтересовался Цзяо Тай. — Говорят, он тоже был своего рода поэтом.
— Едва-едва, — ответил По Кай. — Я ведь здесь, знаете ли, не так давно. — Внезапно он отставил чашу и со счастливым видом воскликнул: — Вот она! Последняя строка, которая так долго мне не давалась! — Торжествующе глядя на двух друзей, он добавил: — Эта строка завершает большую поэму, посвященную луне. Вы позволите мне продекламировать?..
— Нет! — не дал ему договорить пришедший в ужас Ма Жун.
— Тогда я ее спою! — не оставлял надежды По Кай. — У меня, представьте, очень благозвучный голос, и не только вы, но и прочие гости смогут оценить его по достоинству.
— Нет! — одновременно воскликнули Ма Жун и Цзяо Тай.
Заметив, с каким обиженным видом смотрит на них поэт, Цзяо Тай добавил:
— Просто мы не любим поэзию в любых ее проявлениях.
— Какая жалость! — воскликнул По Кай. — Так вы, вероятно, последователи буддизма?
— Он что, нарывается на драку? — с подозрением спросил товарища Ма Жун.