Выше. Еще выше… Футах в десяти от земли я остановился.
– Ух. Ну и что мне здесь делать?
– Лез-зь выше.
– Зачем?
– С-скоро. С-скоро. Ты уз-знаешь.
Я поднялся еще футом выше и тут ощутил – не столько зуд, сколько некое напряжение. Такое у меня иногда было, когда я попадал в опасное место.
– Там наверху Путь, – сказал я.
– Да. Я лежала, оплетя ветку голубого дерева, когда Мас-стер Теней открыл его. Его потом умертвили.
– Путь, наверное, ведет к чему-то важному.
– Наверное. Я не лучший с-судья в людс-ских делах.
– Ты пробиралась туда?
– Да.
– Значит, это неопасно?
– Нет.
– Отлично.
Преодолевая силу Пути, я взобрался выше, пока обе ноги не оказались на одном уровне. Затем расслабился и позволил Пути затянуть меня.
Пол был выложен прекрасными плитами: черными, серебряными, серыми и белыми. Справа – в форме геометрического узора, слева – в виде Преисподней Хаоса.
Впрочем, я смотрел вниз всего несколько мгновений.
– Всемогущий боже!
– Я была права? Это важно? – произнесла Глайт.
– Это важно, – отозвался я.
По всей часовне стояли свечи, многие с меня ростом и чуть ли не такие же толщиной. Некоторые были серебряные, некоторые – серые, несколько черных, несколько белых. Они стояли на разной высоте, причудливо расположенные на скамьях, полках, точках пересечения орнамента на полу. Тем не менее не они давали основное освещение. Оно приходило сверху, и сначала я предположил, что сюда льется дневной свет. Но, глянув вверх, дабы оценить высоту свода, я убедился, что свет исходит из большой сине-белой сферы, зарешеченной темным металлом.
Я сделал шаг вперед. Пламя ближайшей свечи затрепетало. Я обратил лицо к каменному алтарю, что заполнял нишу напротив меня.
Черные свечи горели по обе ее стороны; серебряные, поменьше, мерцали прямо на нем. Мгновение я просто осматривал алтарь.
– Похож-жее на тебя, – заметила Глайт.
– Я думал, твои глаза не различают двумерных изображений.
– Я долго живу в муз-зее. Почему твой портрет з-запрятан так тайно?
Я подошел ближе, пристально вглядываясь в изображение.
– Это не я. Это мой отец Корвин из Амбера.
Серебряная роза стояла в округлой вазе перед портретом. Была ли она настоящей, творением рук или магии, сказать я не мог.
И Грейсвандир лежал там же, на несколько дюймов вынутый из ножен. Я почувствовал, что он – настоящий, а тот, который носил призрак Пути моего отца, – лишь реконструкция.
Я поднял меч и вытащил из ножен. Возникало ощущение мощи, когда я держал его, размахивал, бил, делал выпад, наступал…
Ожил спикард, центр паутины Сил. Я опустил взор, неожиданно смутившись.