Многие активисты — так называемые «красноногие» (pieds-rouges) — поехали в Алжир после того, как он получил независимость в 1962 году. Именно в алжирском молодежном лагере Тьенно Грумбах впервые встретил некоторых из тех маоистов и троцкистов, с которыми он взаимодействовал во Франции в 1968 году. Позже Алжир стал убежищем для беглецов из США — таких, как Элдридж Кливер, активист «Черных пантер», или Тимоти Лири, пропагандист ЛСД, сбежавший из калифорнийской тюрьмы с помощью «Синоптиков». Однако к тому времени многие европейские левые были разочарованы авторитарными чертами нового государства. Переворот, осуществленный Хуари Бумедьеном в 1965 году, заставил многих «красноногих» покинуть Алжир>81.
Учитывая все вышесказанное, 68-й, по крайней мере в его западноевропейской и североамериканской версии, не обязательно трактовать как часть «транснациональной» или «глобальной» истории. Контакты между разными странами — особенно между демократическими государствами Запада и остальным миром — были, скорее, кажущимися, а не реальными. Более того, в 1968 году они пошли на убыль. «Тропа хиппи», простиравшаяся через всю Азию, вела обкуренных западных подростков по единственному и вполне четкому маршруту: от популярного среди битников стамбульского ресторана Pudding Shop до пляжей Гоа. Китайская «культурная революция», казавшаяся некоторым на Западе столь привлекательной, усложнила поездки в страну. Но даже если кому-то и удавалось попасть в Китай, понять, что там происходит, было очень сложно.
В своих поездках по миру левые активисты почти не взаимодействовали с местным населением, не слишком отличаясь от обычных туристов. Тарик Али, который в свободное от революционной деятельности время писал путевые очерки для модного лондонского журнала, любил использовать выражения типа «Прага — город на все времена года». Между тем как раз Прага ярко демонстрировала ограниченность международных обменов в 68-м. Да, Пражская весна совпала с пиком протестных настроений на Западе, а многие западные студенты сочувствовали своим пражским сверстникам. Однако внешнее сходство между происходящим там и здесь следует считать обманчивым. Делая остановку в Праге по пути в Северный Вьетнам, Том Хайден завязал короткий роман с чешской девушкой. Общая атмосфера Чехословакии напомнила ему Беркли, но политическая «начинка» была совсем иной. В частности, Хайден обнаружил, что его возлюбленная, как и многие чешские интеллектуалы, считала, что правящий режим генерирует только ложь. Следовательно, заключала она, американское вторжение в коммунистический Вьетнам может оказаться не таким уж и плохим делом