Я захожу в комнату отца, ставлю свечу на табурет у кровати, поднимаю матрас и смотрю под ним. Заглядываю в выдвижные ящики, выворачиваю обувь, достаю из шкафа всю его одежду, проверяю карманы, ничего не нахожу и сваливаю вещи в сторону. Я даже пытаюсь приподнять некоторые половицы на случай, если у него есть подпольный тайник, как у меня. Однако ключа нигде нет. От осознания этого мое сердце начинает биться как возвещающий о казни барабан.
Я не боюсь того, что сейчас вернется отец и поймает меня с поличным. Мне сегодня необходимо выбраться отсюда. Это мой шанс и, возможно, единственный. Моя работа, все, ради чего я трудилась, на что я копила…
Мне нужен этот ключ.
Когда я подхожу к кабинету, во мне уже вовсю бушует ярость. Я – человек-ураган, мечущийся по дому и сносящий и уничтожающий все на своем пути. Останавливаюсь только в тот момент, когда замечаю, что из ящика для оружия пропали все ружья и пистолеты. Я проверяю пули и порох и вижу, что их запасы опустошены.
Мой отец – убийца богов.
Я обыскиваю комнату, выдвигаю стоящие на полках книги и проверяю пространство за ними, забираюсь на подоконник и ощупываю верхнюю часть полок, перебираю содержимое ящиков. Сердце подпрыгивает, когда я нахожу кожаный мешочек, внутри которого прощупываются очертания ключа. Но потом я достаю его и понимаю, что он слишком мал для ставен, да еще и не той формы. Его коронка – двенадцатиконечная звезда, сужающаяся к вершине и похожая на стрелу, а головка – широкое кольцо. Не знаю, от какого замка этот ключ, только мне он не подходит.
На дне этого же мешочка нахожу камею[4] с изображением моей мамы и останавливаюсь. Я ни разу ее раньше не видела. Подношу вещицу к свече и начинаю рассматривать. На портрете мама выглядит молодой, немногим старше меня. Наше сходство поразительно: те же округлые щеки и заостренный подбородок, тот же надменный изгиб губ. Если бы не мои темные волосы и глаза, я бы казалась ее близнецом. Я кладу камею и странный ключ в карман и размышляю, что же мне делать дальше.
Есть место, которое я не проверила. Но он не посмел бы…
Или посмел?
Со свечой в руке выхожу в коридор и останавливаюсь в гостиной перед закрытой дверью.
Она не открывалась с той самой ночи. Насколько мне известно, с тех пор отец не заходил в ту комнату. Я тоже. Для матери она всегда была особым местом, еще до того, как стала ее кенотафом[5].
Впрочем, это единственное помещение, которое я еще не осмотрела. Единственное, в которое, по мнению отца, я бы не вошла.
Стиснув зубы и расправив плечи, я открываю дверь.