– Непременно, ваша светлость, – кончики безвольно висящих усов приподнялись вслед за расплывающимися в улыбке губами.
«Этот точно найдет», – вернул ему улыбку Призрак.
– Ирена, радость моя, – продолжая скалиться в сторону воинов высокородных, позвал жену князь. – Покажись, пожалуйста, своим бывшим подданным, а то у меня начинает заканчиваться терпение.
Появление принцессы оказалось той самой последней соломинкой, что переламывает спину лошади, несущей на спине тяжелый груз. Ну, или в данном случае стала той самой последней причиной, что кардинально изменила настроение среди вставших лагерем на Дворцовой площади воинов.
Княжна не стала говорить много слов, лишь с презрением бросила:
– Как вы предкам-то своим в глаза смотреть будете, когда придет время предстать перед ними? Как объяснять будете, что не сохранили землю, что они завещали вам?
И все. И больше ни слова. Лишь по-мужски сплюнула и снова ушла за стену «верных». А воины мятежных высокородных вдруг опустили свои головы и пристыженно застыли, понимая, что этот плевок был единственной реальной оценкой и наградой их поступков и действий.
– Я не прошу вас помогать мне и идти против сюзеренов, – прервал тишину голос князя. – Просто не мешайте. Я не хочу превращать Дворцовую площадь в один большой погребальный костер. Как вы уже поняли, это не оборот речи. И еще, – устало добавил он, когда взгляды поднимающих голову воинов, стали скрещиваться на нем. – У меня совсем нет времени на уговоры и справедливые суды. На западе погибают наши товарищи, сдерживая рузейцев, – мы нужны именно там. Да и самый справедливый приговор по такому суду для ваших сюзеренов, что решили разорвать свою страну изнутри, когда на ее пороге стоит враг, всего лишь один. Смерть.
На следующее утро, еще до восхода Хассаша, Атей Призрак уводил на запад в очередной раз увеличившееся войско, оставив наводить окончательный порядок в Карпейне свою вторую жену – Ирену Светлую. А провожали его не только жители города, что шептали охранительные молитвы вслед воинам. Им в спину смотрели мертвые, пока еще не выклеванные стервятниками глаза вздёрнутых на зубцах городской стены мятежных высокородных.
Слова князя Сайшат никогда не расходились с делами. Его суд был более чем скорым. И, по мнению большинства жителей Карпейна, очень даже справедливым.
На запад от Карпейна
– Да, не трясись ты, малой, – подбодрил своего соседа по строю бывалый ветеран, толкнув того плечом. – Умирать не страшно.
– Будто ты умирал уже, дядька Лабус, – на бледном лице молодого воина появилась слабая улыбка.