Или это какой-то их патриот шизоидный...
Бред.
Третьи страны... Есть отрывочные сведения о наличии в Японии, в Германии кругов, задетых малым, с их точки зрения, участием их держав в интернациональном проекте века. По их мнению, это роняло престиж их наций. Горе-националисты, пес их ешь. Хорошо, что их мало, и что обычно их никто не слушает. Немцы в свое время очень настаивали, чтобы "в целях соблюдения полного равновесия участия основных сторон" все старты осуществлялись с одного и того же космодрома, причем какой-либо третьей страны, и тут же с беззастенчивой настойчивостью предлагали свою космическую базу в море Бисмарка - не ближний свет возить туда через океан все материалы что штатникам, что нам!
Нет-нет. Бессмысленно сейчас строить версии. Я тут ничем не отличаюсь от располагающих нулевой информацией остолопов, болбочущих о масонском заговоре и о том, что господь покарал за гордыню человека, вздумавшего влезть на небо. Слышал я сегодня такое - смотрел на Стасю, чувствовал Стасю, но слышал краем уха.
Все. Стася уже дома, в тепле, уже наверняка приняла ванну, залегла под одеяло с какой-нибудь книгой или рукописью, или телеэкран мерцает чем-нибудь развлекательным напротив постели - так славно бывает лежать рядом, обнявшись, щека к щеке и бездумно-радостно смотреть всякую белиберду... Хватит! Что она сейчас думает обо мне - мне отсюда не изменить, хоть кулак изгрызи.
Или я слишком зазнаюсь, и она сейчас совсем не обо мне думает?
А ведь каких-то пять часов назад она гортанно, протяжно вскрикивала подо мною... и танцевала: я счастливая!
Но - утром? Как презрительно она вела себя утром, у Джвари!
Господи, неужто это было? Неужели это было сегодня - жар, стрекот, синий простор? И самая большая трагедия - то, что родная женщина держится отчужденно.
Все, хватит.
Приехали.
2
Министерство госбезопасности располагалось в левом крыле старого здания Генштаба. Показав слегка удивленному моим видом казаку отсыревший пропуск, я взбежал по широкой лестнице на третий этаж - белый пиджак, светло-голубая рубашка с открытым воротом, белые брюки, белые летние туфли; ни дать ни взять миллионщик на палубе собственной яхты. В туфлях хлюпало. Нет, не миллионщик, конечно - погонщик. Подневольный офицер.
Коридоры были пустынны, и, казалось, здание спит, как и полагалось бы в этот час. Но по едва уловимым признакам, которых, конечно, не заметил бы никто чужой, я чувствовал, что там, за каждой закрытой дверью разворошенный муравейник. Естественно. Таких штучек не случалось на Руси со времен графа Палена. Правда, был еще Каракозов - совсем больной человек... Да еще закомплексованный Пестель витийствовал в эмпиреях о цареубийстве во благо народных свобод. Интересно, оставить его с Александром Павловичем наедине - неужто и впрямь поднялась бы рука? Или крепостным передоверил бы - дескать, ты, Ванька, сперва выпусти по моему велению своею косою кишки помазаннику божию, а уж посля будет тебе воля... Перепугали мечтательные предки Николая Павловича так, что ему потом всю жизнь от слова "свобода" икалось - ну, и вел себя соответственно, мел мыслителей из аппарата, оставлял одних неперечливых воров; чуть не прогадал Россию...