- А? Что?
- Господин полковник, проснитесь!
4
- Лизанька, доброе утро.
- Саша, милый! Здравствуй! Откуда ты?
От облегчения у меня даже колени размякли. Я присел на стол, чувствуя, что губы сами собой начинают улыбаться. Голосок родной, обрадованный, безмятежный. Все хорошо.
- Представь, я здесь. Но ненадолго.
- Что-нибудь случилось?
И встревожилась сразу по-родному. Не отчуждаясь, а приближаясь ближе.
- Да нет, пустяки. Я заскочу домой на часок. Может ты не пойдешь в Универ нынче... или хотя бы отложишь?
В летнее время Лиза давала консультации по европейским языкам для абитуриентов. Остальной год - там же преподавала, и занятие доброе, и все ж таки еще какие-то деньги. Лишних не бывает.
- Постараюсь. Сейчас позвоню на кафедру.
И ни одного лишнего вопроса, умница моя.
- Как Полушка?
- Все хорошо. Новую сказку пишет вовсю! На тех, кто умел думать только о еде, напал великан-обжора...
- Изящненько. Ох, ладно, что по телефону. Бегу!
- Ты голодный?
- Не знаю, Наверное, да.
- Сейчас распоряжусь. Жду!
Обычно я ходил домой пешком. Монументальные места, дышащие по северному сдержанным имперским достоинством; из всех городов, что я видел, такую ауру излучают лишь Петербург да Стокгольм. Через Дворцовую площадь, под окнами "чертогов русского царя", как писал Александр Сергеевич когда-то, и на выбор: либо через мост к Университету и Академии Художеств, мимо возлюбленных щербатых сфинксов, либо по набережной мимо львов к Синоду, либо через Адмиралтейский сквер и Сенатскую площадь, а дальше опять-таки через мост, Николаевский; Потом, похлопав по постаменту задумчивого Крузенштерна, еще чуток вдоль помпезной набережной и направо, к небольшому, ухоженному особняку в Шестнадцатой линии. Но теперь не было времени, и я вызвал авто.
Я как обнял ее, так и не смог оторваться. Светлая, свежая, нежная, и даже угловатый деревянный крестик из под ее халата вклинился мне в грудь по-родному. Она прятала лицо у меня на груди и стояла смирно; и думала, наверное, о бедных абитуриентах, которые придут к неурочному часу и с раздражением узнают, что занятия перенесены на полдень. Я слышал, как колотится ее сердце, и сам терял дыхание. Скользнул ладонью по ее гибкой спине, потом еще ниже, плотнее прижимая ее тело к своему. Возбуждение этих диких суток сказывалось во всем; Лиза, послушно прильнув бедрами, чуть запрокинулась, подняла порозовевшее лицо, заглядывая мне в глаза, и с задорно утрированным изумлением спросила:
- Ой, что это там такое острое?
На ранний шум из двери ведущего в детскую коридорчика высунулась Поля и, мгновенно срисовав обстановку, с визгом скатилась по лестнице к нам. Скоро маму догонит ростом. Широко распахнула тоненькие руки и загребла в объятия нас обоих. Она с ранних лет очень любила, когда мы обнимаемся, и всегда норовила присоединиться. Иногда даже сама начинала возглавлять: "Что вы ровно брат с сестрой сидите? А ну обнимитесь! Поцелуйтесь!" И когда мы, посмеиваясь, соприкасались губами, восторженно и хищно взвизгивала, с размаху прыгала к нам на колени, одной рукой обнимала за шею меня, другой - маму, и совалась мордашкой к нам, чтобы целоваться а-труа.