Бобынины нас не дожидались, свет в доме был потушен, только крошечный светильник горел у подножия лестницы.
— Сон свой мне сегодня отдашь? — спросила Маняша заговорщицки. — Хочется кое-кого навестить.
— Господина Мамаева или фильмового лицедея? — лукаво прошептала я в ответ. — Придется самой справляться, нянюшка, у меня, стараниями учителя, снов нет.
— Это получается, — Маняша замерла, прижала к груди руки, — я барышне Абызовой и не нужна боле? Сглаз на тебе и так сгорает, и вот…
— Нужна, — заверила я серьезно. — Может, не для дела, а для жизни, но нужна определенно.
Мы вошли в спальню, Гавр открыл один глаз, закрыл и захрапел сызнова. Нянька добрела к козетке и, упав в нее, принялась беззвучно и безутешно рыдать.
— Нянюшка, — опустилась я подле, — не кручинься, сердечко мое. Обещаю, как только Гуннар с меня запрет снимет, первый же сон Марии Нееловой будет.
— Ага, ты в своих Гишпаниях тогда окажешься, а я…
— Для сновидцев версты не помеха. Из любого мира с подарочком явлюсь, вот увидишь.
— Мира?
— Ну то есть места, из любого места, — уточнила я после паузы.
Гавр зевнул, скатился с кровати, зарычал.
Обойдя эту громаду, я распахнула двери на балкон:
— Нагуляешься, стекла не колоти, постучи тихонько в раму и голос подай, я впущу.
Кот спрыгнул со второго этажа в сугроб, после взлетел над крышами соседних домов и исчез из виду.
— Этот Гуннар, как именно тебя ограничил? — спросила деловито нянька, стеля свежую постель. — Я имею в виду: забрал или закрыл дар?
— Закрыл, — ответила я немного напрягшись. — Он же не ведьма, чтоб забирать.
— Тогда взломай эти запоры, дитятко.
— У меня не получится.
— Ты не пробовала.
Возражения у меня закончились, поэтому я промолчала.
— Сейчас из кухни тебе мяты принесу и к ночи переодену.
— Не мяты, — скривилась я. — Молока с медом лучше или воды. Только не горячей, чем холоднее, тем мне приятственнее будет.
Пока нянька хлопотала вне спальни, я достала из перчатки записку Мамаева. Там был адрес. Улица Цветочная, дом с зеленым крыльцом, более ни буковки. Я скомкала бумажку и сдула с ладони горстку серого мелкого пепла. Эльдар Давидович рандеву со мною возжелал? Тоже искры ощутил меж нами?
Стало грустно и немножко противно.
Нянька бормотала привычные молитвы, в которые я, вопреки привычкам, вслушивалась.
— Расскажи, как ты с мужем своим познакомилась, — попросила, когда Маняша присела на краешек моей постели.
— Сто раз уже слышала.
— Не важно, ты, главное, говори, не замолкай, голос твой слышать хочу.
Она начала и продолжила, с теми самыми своими словечками и интонациями, которые я знала и любила.