А ночью у меня начался жар. Я металась на постели, Маняша до самого утра просидела, держа меня за руку. Я сжимала ее пальцы, удивляясь, какие же они холодные по контрасту с моими.
Перед рассветом в покои вошли обе Марты.
— Тсс, — велела я девушкам, указав на спящую нянюшку.
— Вы больны, барышня?
— Уже нет, помогите мне Марию Анисьевну уложить.
Они захлопотали, устраивая Маняшу в смежной комнатке, а я, повернувшись к балкону, увидела Гаврюшу, в позе глиняной копилки сидящего за стеклянной дверью.
— Лихорадит няньку-то вашу, — сообщила возвратившаяся Марта.
— Мой жар на себя приняла, — решила я повинно. — Присмотрите за ней нынче, чаю с малиной организуйте, бульончику, все что положено к нему.
Раздвинув двери шкапа, я кивнула на шерстяное платье с широко кроенной юбкой:
— Облачиться помогите, если спросят, куда барышня Абызова подевалась, отвечайте, что на телеграф, батюшке весточку отправить.
— Что ж, без сопровождения пойдете?
— С Гавром, — показала я на балкон. — А ежели Наталья Наумовна про скандальное поведение причитать примется, скажете…
— Что не приучены хозяев с посторонними обсуждать, — присела толстушка в книксене, и обе горничные синхронно изобразили оскорбленную добродетель.
Одевая меня к выходу, девицы сообщали свежие сплетни. Барин, который Бобынин, совсем берега попутал, ни дня его никто трезвым не видит. Уходит вроде на службу, но на час либо два позже начала присутственного времени, возвращается когда как, но редко до полуночи. Лакей — жеманник, в начале месяца в доме появился, строит из себя невесть что, и языкам-то обучен, и манерам, а сам…
Я слушала вполуха.
Наташенька прислугу тиранит, хотя прислуга и не ее вовсе, каждое утро велит обеим Мартам себя одевать, а по вечерам Маняшу к себе кличет. Вчера, когда мы с нянькой отсутствовали, орала криком и ногами топала.
— Если вам ситуация тягостна, — предложила я, обматывая вокруг шеи концы башлыка, — может, домой вернетесь? Вы же не рабыни какие при мне, девушки свободные. Прервем контракты, да и закончим страдания?
Оказалось, что страдания вполне соотносимы с платой, которую девицы получают первого числа каждого месяца у банковского поверенного. А на Руяне им зимой делать нечего. И ежели будет моя воля сострадание к девам проявить, так оставлю я все как есть. Опять же замуж я скоро пойду, тут горничные и пригодятся, особенно ежели я с детишками затягивать не буду.
— Пока Маняшу опекайте, — напомнила я на прощанье и вышла к Гавру.
Вот за что хотя бы можно высоко оценить моих руянских помощниц, удивить их уже ничем не возможно. Не побежали следом, спрашивая: «куда?» да «как можно?» Посмотрели сквозь морозное стекло, как уношусь я в предрассветный сумрак верхом на крылатом коте, да и шпингалеты на балконной двери позадвигали. Ну то есть я надеялась, что запереть дверь они не позабыли.