— Итак, когда ты станешь хорошим мальчиком? — прерывисто дыша, он провёл большим пальцем по губам Сина и приоткрыл их. Гарри задержал дыхание. — Признаюсь, Вега, я скучаю по твоей шикарной заднице. И по тебе.
— Неужели? — Син отвернулся. Он был так напряжён, что у него снова разболелась голова.
— О да, — Гарри уткнулся носом ему в шею, вдыхая его запах. — Да ладно тебе. Не делай вид, что забыл, Вега. Все наши драгоценные минуты…
— Так ты это называешь?
— Блядь, да! Именно так. Но ты же знаешь, мне нравится, когда ты можешь сопротивляться. Стоит мне подумать, как ты выглядишь, когда злишься… М-м-м, это так возбуждает.
Грубое прикосновение чужого языка к его шее стало последней каплей: Син схватил Гарри за запястье и вывернул его под таким углом, что тот зарычал от боли.
— Тронешь меня, и я тебя прикончу. Мы больше не на Четвёртом.
Гарри покрутил запястьем, разминая его, и с вожделением посмотрел на Сина:
— Тронешь меня ещё раз и окажешься там, ублюдок. Я включу твой ошейник на полную катушку, и тебя на неделю вырубит. Очнёшься уже на Четвёртом, — Гарри подошёл ближе, и Син снова напрягся, — обездвиженным, беспомощным и целиком в моей власти. И в следующий раз ты станешь моим. Весь ты.
Эти слова вызвали бурю воспоминаний. Тяжесть чужого тела, навалившегося на него, эрекция, вонзающаяся в его бедро, и он — не может пошевелиться и защитить себя. Власть, которой Гарри обладал над ним сейчас, была столь же сильна, как тогда, когда он был заперт на Четвёртом. Любая ответная реакция могла обернуться для него ещё более серьёзными последствиями.
Син оцепенел. Он был так же беспомощен, как тогда, в коробке. Это была правда. Так или иначе, но он был обречён. Верхняя губа Сина приподнялась в оскале, ноздри яростно затрепетали, а дыхание участилось.
— Во-о-от оно, — протянул Гарри, растягивая толстые губы в мерзкой улыбочке. — То самое лицо. Вот как я хочу, чтобы ты смотрел на меня, когда я наконец трахну тебя.
Лицо Гарри напротив начало расплываться. Син больше не видел ничего вокруг, сосредоточившись на цели, что стояла прямо перед ним. Гарри.
— Тронешь меня и пожалеешь.
Угроза только позабавила Гарри, тот приглушённо рассмеялся. Но стоило его ладони коснуться руки Сина, как дверь позади них распахнулась.
Син повернулся. Сердце стучало как бешеное, руки тряслись. Усилием воли он заставил себя успокоиться, но знал, что теряет хрупкий контроль над той яростью, которая требовала выхода и желала лишь одного — сеять хаос.
— Я не помешал? — нарушил напряжённую атмосферу недовольный голос Бойда.