— Я думал, тебе понравилась ирония цитаты, а ты, оказывается, набил тату из большой любви к творчеству Мильтона.
Син погладил пальцем корешок книги.
— Не уверен насчёт любви. Скорее всего понемногу. Там, где я вырос, было всего шесть книг. «Потерянный рай» была одной из них. Я мало что понимал, потому что в то время мой английский оставлял желать лучшего, но книгу сохранил. Позже, когда я стал старше и наконец понял, о чём, чёрт возьми, в ней идёт речь, я смог оценить её по достоинству.
— А на каком языке ты говорил, если не на английском?
Син откинулся на спинку стула и, помолчав, ответил:
— На мандаринском (2).
— Правда? Ты жил в Китае?
В этот раз пауза была значительно дольше. Син потеребил край рукава рубашки, видавшей лучшие времена, засунул большой палец в дырку и через силу выдавил из себя:
— В Гонконге. Но моя мать родилась в материковой части Китая.
— Я не знал, что ты жил в Китае.
Син обладал теми чертами лица, которые не позволяли идентифицировать его национальность со стопроцентной точностью. По крайней мере, Бойд и не предполагал, что в нём есть примесь азиатской крови.
— И как долго?
— Какое-то время.
Эта информация лишь подогрела любопытство Бойда.
— Твой отец владел китайским?
Натянувшаяся до предела струна напряжения ослабла. Син пожал плечами и забарабанил пальцами по столешнице.
— И ещё сборной солянкой из латиноамериканских языков и диалектов (3).
С губ Бойда сорвался тихий смешок.
— А ты владеешь каким-нибудь языком из этой сборной солянки или только китайским?
— Испанским. Он не учил меня португальскому, — Син захлопнул книгу и толкнул её на середину стола. — Наслаждайся. Книга отвратительная. Депрессивная и пропитанная фальшью от первой до последней страницы.
— Спасибо.
Бойд коснулся обложки, провёл пальцем по глянцевым буквам заглавия книги. Тема, которую они затронули, пробудила в нём воспоминание о том, что он не воскрешал в памяти уже много лет.
— Моя мать француженка. Ты знал?
— Нет. Я знаю лишь, что она белая и блондинка.
Лицо Бойда озарилось ослепительной улыбкой, но она завяла, так и не успев расцвести. Он произнёс, не отрывая взгляда от книги:
— Когда я был маленьким, она часто говорила дома по-французски. Мои самые ранние воспоминания связаны с тем, как она учила меня этому языку. Это было единственное время, когда она не…
Бойд не решился высказать вслух надежды, которые питал тогда; что, возможно, мать гордилась им или даже немного любила его в те редкие моменты. В остальное время она либо игнорировала его, либо не воспринимала всерьёз, либо просто смотрела сквозь него, в глубине души желая, чтобы он никогда не появлялся на свет.