И вот вечером, когда все соседки находились на кухне, там разыгралась поистине драматическая сцена. Мама патетически — а ей это хорошо удавалось — произнесла: «Я проклинаю того, кто взял наши карточки и оставил моих детей без хлеба! Бог его накажет!» Стало тихо. Мама вышла из кухни, а вечером карточки нашлись под нашим кухонным столиком. Но проклятие уже было произнесено и, к нашему всеобщему сожалению, сбылось. Некоторое время спустя соседка шла через сквер, и на нее напали хулиганы. Вырвали из рук портфель с диссертацией, да еще и сильно ударили по голове.
В детстве, до войны, нас вывозили на дачу в Украину, где мы проводили летние месяцы. Наверно, в какой-то степени это была дань родительской ностальгии по их родным местам. На даче было много фруктов и овощей, дешевые продукты на базаре и вдоволь солнца, воздуха, купания в речке — словом, всего того, что нужно для детей. Оглядываясь назад, могу сказать, что мы тогда действительно были счастливы.
Помню — я уже была взрослой — отец по какому-то поводу сказал мне, что в ТАНАХе написано, что если ребенка не воспитывать плеткой, из него не выйдет ничего путного. Я рассмеялась, но тут же вспомнила, как отец поступал в случае нашего неповиновения. Был такой момент: мне шесть лет, мама зовет обедать, а я заигралась и не спешу к столу. И вдруг папа говорит:
— Нина, если ты сейчас же не послушаешься, будешь наказана. Считаю до трех. Раз… два… три!
Я продолжала упрямиться. Тогда отец спокойно подошел ко мне, взял мою руку и неожиданно ударил по тыльной стороне ладони три раза двумя пальцами правой руки. Было очень обидно и больно, я заплакала и села за стол. Это был единственный раз. В дальнейшем на счет «два» мы с сестрой уже сломя голову мчались исполнять родительскую волю.
Потом это превратилось в некую игру с продолжением: в 1939 году, когда мы уже во второй раз приехали в Гадяч, городские мальчишки приветствовали нас криками: «Ася-Нина — раз, Ася-Нина — два!»
Они помнили, что происходило там прошлым летом. Все знали, что Ася и Нина — не слишком послушные дети. Обычно мы наотрез отказывались вылезать из воды и, сколько мама ни уговаривала, продолжали упрашивать:
— Ну еще, ну еще немножко!
Но когда на берегу появлялся папа и негромким голосом начинал отсчет:
— Ася-Нина, раз… Ася-Нина, два… — мы уже принимали стартовую позицию, стояли в стойке как перед забегом, а на счете «три!» стремглав выскакивали из воды. В противном случае нас, как мы считали, ждало неминуемое наказание, хотя на практике до этого никогда не доходило. Между прочим, тот же метод воспитания я пыталась применить и к своим собственным детям, но тщетно. Он работал только в той нашей семье, потому что был основан не на страхе наказания, а на глубоком уважении, которое мы испытывали по отношению к отцу.