— Теперь не тайна, — усмехнулся фраганец, удобнее устраиваясь возле огня. — Думаю, мы оба понимаем, что моя роль при вас уже чистая формальность. Всему, что я мог вам преподать, вы научились. И даже гораздо большему, судя по недавним событиям. Это, оказывается, очень приятно — гордиться учеником. Ну-ну, юноша, не смущайтесь так. Заслуженную похвалу следует принимать с тем же достоинством, что и порицание. — Он все-таки пригубил вина из кружки и продолжил: — Что касается моего согласия, это история поучительная, но весьма неприятная. Вы ведь поняли, что я был военнопленным?
Аластор кивнул, осторожно вглядываясь в чеканный горбоносый профиль фраганца, темный на фоне золотого пламени костра.
— Обычное дело на войне, — поморщившись, бросил д'Альбрэ. — Наш полк разбили в самом конце, когда уже все было ясно. Офицеров отправили в ближайший городок, взяли слово чести не бежать, и мы спокойно ждали заключения мира и обмена пленными или выкупа. Только нам не повезло с комендантом гарнизона, при котором мы содержались. Редкостной мразью оказался… Долго рассказывать, да и противно. Мы терпели, пока он не перешел черту, приказав выпороть одного лейтенанта из моей роты, совсем еще юнца. Тот, видите ли, небрежно поклонился при встрече.
— Выпороть? — недоверчиво вскинулся Аластор. — Дворянина?!
— Именно, — кивнул д'Альбрэ. — Мальчишка поклялся, что либо убьет его, либо покончит с собой. И он бы выполнил клятву, я хорошо его знал. Разумеется, потом его бы казнили, а он единственный сын вдовы… И наверняка мои товарищи взбунтовались бы, а с пленными в таких случаях не церемонятся. Впрочем, дело даже не в этом. Признаюсь, я просто не сдержался. Даже рапиру можно сломать, а терпение дворянина куда более хрупкая вещь.
— И что вы сделали? — спросил Аластор, уже подозревая ответ.
— Убил коменданта, — просто и спокойно ответил фраганец. — Вызов на дуэль от пленного он бы никогда не принял, так что пришлось воспользоваться обычным столовым ножом. Отвратительно получилось, но в поднявшейся суматохе про лейтенанта забыли, чего я и добивался. Думаю, меня бы повесили прямо там и немедленно, убийцам не оказывают воинские почести вроде расстрела. Но Пресветлый в милости своей отсыпал мне удачи, в этот день как раз подписали мир. Новый комендант решил свалить заботу на чужие плечи, и меня отправили в столицу, передав дело на рассмотрение в канцелярию его величества Малкольма Дорвенантского.
— Это… бесчестно, — дрогнувшим голосом сказал Аластор.
— Что именно? — с искренним интересом спросил д'Альбрэ. — То, что я сделал? Разумеется.