И еще было что-то странное в том, как выглядит «Килинг» в брезжущем свете. Надстройки обледенели. Стойки и пиллерсы, торпеды и леерное ограждение – все было в белой изморози. Вымпел не реял на ветру, а примерз к фалу неопрятной петлей. Теперь Краузе видел наконец и «Виктора» после целой ночи разговоров по рации. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя[40]. Польский эсминец тоже был снежно-белый на фоне серого моря. Сейчас Краузе наблюдал его поворот одновременно с сообщением о смене курса по рации. «Килингу» требовалось повернуть соответственно, но теперь Краузе мог проверять сделанный в голове тригонометрический расчет по тому, что видели глаза.
– Лево руля. Курс ноль-шесть-ноль.
Уже точно совсем рассвело. Вчера в это время он отменил боевую тревогу. Только вчера? Неужели только вчера вечером в рубке свистели пули? По ощущениям, прошел год. И вчера в это время он смог спуститься в каюту, съел яичницу с ветчиной, от души напился кофе. Прочел молитвы, принял душ. Немыслимое счастье. Это напомнило, что за последние сутки он съел только полтора сэндвича и выпил несколько чашек кофе. И почти все это время пробыл на ногах, да и сейчас тоже стоял. Краузе прошаркал к стулу – идти он не мог – и сел. В мышцах пульсировала боль. Во рту и в горле пересохло; одновременно мутило и зверски хотелось есть. Он наблюдал за движением «Виктора», слушал сообщения телефониста.
– Можно дать разрешение курить, сэр? – спросил Харбатт.
Мозгу Краузе пришлось выбираться из сосредоточенности, словно путнику, глубоко увязшему в трясине.
– Можно. Рулевой, одерживай! Так держать!
– Внимание! Внимание! – зазвучало по громкой связи объявление, что с этой минуты можно курить.
Харбатт уже чиркнул спичкой и сейчас делал первую глубокую затяжку, наполняя легкие дымом так, будто вдыхал воздух рая. Краузе знал, что сейчас почти все на палубе с наслаждением закуривают; ночью на постах, где зажженная спичка или сигарета могут быть замечены врагом, курить запрещалось. Струйки табачного дыма, проплывающие мимо ноздрей, на миг вновь напомнили об Эвелин. Она курила, и ее всегда удивляло и немного смешило, что муж не притрагивается к табаку. Возвращаясь с корабля в Коронадо, в их маленький дом, он еще в дверях ощущал слабый запах сигаретного дыма, к которому примешивался тончайший аромат ее духов.
– Локатор докладывает контакт на пеленге ноль-шесть-четыре, дистанция тысяча сто ярдов.
Немец снова их перехитрил, повернул влево, когда Краузе намеревался упредить его на левом повороте. Теперь снова придется делать большой круг. Краузе отдал приказ рулевому, затем сообщил сведения «Виктору».