— Ты колчаков стреляй, а советска власть вполне терпима. Гаврила за председателя, тому и быть.
Боялся Автамон, что однажды с ним обойдутся круто, и хотел бы на тот случай иметь в комбате если уж не прямого защитника, нет, об этом он даже не мечтал, то хотя бы не ярого сторонника реквизиции. Вот тогда комбат по совести поступил с быком, почему бы ему и впредь не делать так, чтоб больших обид никому не чинилось? Ведь большая обида до конца дней будет ожесточать казака, как это и вышло, к примеру, с Иваном Соловьевым: кто бы подумал, что может пойти супротив красных!
Почти так и понял Дмитрий Автамона Пословина. Да, с Автамоном надо быть постоянно начеку. Конечно, не следует переоценивать его силы и вообще силы богатеев в станице, они далеко не те, что были прежде, скажем, год назад, но кулаки вовсе не собираются разоружаться, полностью сдавать свои позиции, они ищут выгодного им понимания у новой власти, заслуженного, как им казалось, снисхождения к их хозяйственным нуждам и заботам.
— Жить надо согласно, никого не обижая. Про то я и Татьяне своей толкую. Ну к чему теперя провергать царя? Ну был он и кончился, прости господи, без него живем — не помираем, а провергать-то к чему!
— Жалеешь, поди!
— Кого?
— Царя-батюшку.
— Ты чо эвто! Сват он мне или брат? И про то, чо у меня внутрях, знаю один я. Не взыщи, гражданин-товарищ.
Слово «товарищ» звучало в устах Автамона ругательством, он произносил его с ухмылочкой и резким прижимом в конце. Это не мог не отметить Дмитрий и рассердился, оборвал собеседника:
— Вот и поговорили.
— А то как же, — бойко отозвался Автамон. — Пораскинь-ка мозгой, она у тебя в аккурате, об наступившей ноне жизни. Заковыриста, грешна жизня наша! А царя Николку провергать уж совсем ни к чему.
Последняя Артамонова фраза предназначалась его дочери. Не все мирно было в этой, внешне вроде бы благополучной, семье. Татьяна не могла разделять собственнических убеждений своего отца.
Нужно бы Дмитрию откровенно побеседовать с нею, узнать точно, что она думает о станичной жизни, о неправедном богатстве и жестокой бедности людской. Если Татьяна в чем-то сомневается или заблуждается, он должен помочь ей поскорее преодолеть неизбежные классовые предрассудки.
Встретились они нежданно, на вечерней заре. Было еще душно, однако из приречных тальников наносило прохладцей, пахнущей сеном и водой. Тонко позванивали вокруг вылетевшие на ночной промысел комары, где-то вверху они собирались в несметные тучи, которые на глазах густели, застя лиловое небо.
Дмитрий сказал ординарцу Косте, чтобы тот задал на ночь коню, кроме свежескошенной травы, с полведра дробленого овса, а сам отправился вдоль реки проверить ночные караулы. Сперва он по полынному пустырю вышел к кладбищу, с минуту постоял на взгорье, вглядываясь в размытые сумраком очертания Кипринской горы. Прямо под черным ее силуэтом, где река вгрызается в скалу, он увидел две темные фигуры спешившихся бойцов — за спинами у них угадывались короткие кавалерийские винтовки. Чуть повыше, по пологому склону горы, ходили оседланные кони, до Дмитрия явственно доносилось их привычное пофыркивание и тонкое позвякивание уздечек.