— Что мне непонятно, Хранитель? Хорошо, я скажу тебе, надеюсь, ты все сможешь мне разъяснить. Мне непонятно, чью метку ты отдал стражнику тогда на площади? Я ведь не посылал к тебе стражу, и даже если ты пришел на площадь сам, как ты говоришь, по зову сердца, метки у тебя быть не могло.
— Это все, что тебя интересует, конунг? — холодно спросил Ладвик.
— Есть еще кое-что, — отозвался Готфрид, — если общее число меток сошлось, значит, ты отдал стражнику чью-то чужую метку. Кто это, Ладвик? Кого не было в тот день на площади?
— Я отвечу тебе, конунг, — Хранитель задумчиво вглядывался куда-то вдаль, где сквозь туман местами проступали черные вершины скал, — более того, я покажу тебе этого человека. Смотри, вот он!
Ладвик указующе протянул руку. Готфрид встал, чтобы лучше разглядеть, на что именно показывает Верховный хранитель. Вылетевшая из тумана стрела насквозь пробила ему горло. Готфрид захрипел и, откинувшись назад, непременно упал бы на землю, если бы стремительно среагировавший Ладвик не усадил его обратно в тяжелое кресло.
— Ты хотел узнать правду, конунг? — Ладвик склонился к уху еще живого, но не способного произнести ни слова, Готфрида. — А зачем она тебе? Порой правда слишком тяжела, чтобы с ней жить.
Ладвик взглянул на Свена и стражников. Те что-то увлеченно обсуждали, отвернувшись в другую сторону, и не могли ничего видеть.
— Ты и не будешь жить конунг, сейчас ты умрешь. А если тебе все еще так нужна правда, то знай, это я убил Алрика, я отрубил его никчемную болтливую голову и выкинул ее в море. А что касается человека, которого не было на площади, так это бедняга Альбер. Ему крепко досталось трезубцем, но он молодец, достойно держался все эти дни. Кстати, ты оценил его выстрел? Какая меткость, верно?
Готфрид захрипел и поднял руку, силясь переломить стрелу. Ладвик одной рукой вцепился в запястье конунга, а другой передавил ему сонную артерию. Слабеющий конунг свободной рукой попытался оттолкнуть от себя Хранителя, но не смог этого сделать. Рука ткнулась в грудь убийце и бессильно соскользнула вниз.
— Прости, Готфрид, не ради себя делаю. — Верховный хранитель с грустью смотрел на мертвого конунга. Затем он набрал полные легкие воздуха, и его истошные крики заполонили собой всю округу: — Люди, Готфрида убили! Чужаки убили конунга!
Подбежавший Свен бросился к Готфриду и, поняв, что тот действительно убит, без сил рухнул на колени, держа своего мертвого друга за руку. Растерянные стражники замерли, не зная, что теперь делать.
— Что вы встали? — закричал на них Хранитель. — Бегите к Ульриху и Торбьорну, скажите, что чужаки убили конунга. Скажите всем, что конунг убит.