— Я не знаю, возможно, я в этот момент отвернулся, — занервничал Ладвик.
— И как он тогда оказался в кресле? — недоумевала Фрея.
— Ну что тут не ясно? — всплеснул руками Хранитель. — Я подхватил твоего отца, когда стрела пронзила его, и помог ему сесть в кресло. Я надеялся, ему еще можно помочь.
— Если ты отвернулся, то как тогда сумел подхватить его? С такой раной он даже не мог крикнуть.
— Ты меня хочешь в чем-то упрекнуть? — холодно поинтересовался Ладвик.
— Я только хочу понять, что здесь произошло, — отозвалась Фрея, — и что здесь делает любитель древностей.
Она с удивлением смотрела на возникшего из тумана архивариуса:
— Откуда ты здесь, Альбер?
— Голос сердца зовет меня быть с моим народом. — Альбер приближался все ближе.
— Твой народ, Альбер, там, внизу, — Фрея махнула рукой в сторону берега, — а вот вы чего здесь делаете, божьи люди, мне непонятно. И ты, Ладвик, меч нацепил, словно умеешь им пользоваться.
— Не забывайся, дочь конунга, — в голосе Ладвика звучало раздражение, — я не только глава церкви, но и полноправный член совета, имеющий такое же право на ношение оружия, как и все остальные.
— Ясно, имеющий, — вздохнула Фрея и вдруг замерла. — Слушай, Ладвик, а ведь ты один не показывал мне свой меч, когда это делали все члены совета. Или ты тогда забыл про него?
— Вместо того чтобы оскорблять меня глупыми подозрениями, ты бы лучше взглянула на стрелу, которой убит Готфрид, — голос Хранителя дрожал от возмущения, — взгляни повнимательнее, Фрея, и тогда тебе все станет ясно.
— И что я там должна увидеть? — Фрея шагнула к телу отца и наклонилась к нему.
— Взгляни на наконечник стрелы, и ты все поймешь.
Альбер бесшумно скользнул за спину склонившейся над отцом Фреи. Кинжал, появившийся из широкого рукава одеяния архивариуса, стремительно мелькнул в воздухе. Крик боли и ужаса разнесся по округе. Так кричит раненая чайка, делая последний взмах крылом, перед тем как упасть в холодную морскую воду.
Второй этаж действительно горел. Клубы черного дыма вырывались из охваченных огнем жилых комнат. Бороться с пожаром было уже поздно, у нас не оставалось ни одного полного огнетушителя, да и коридор настолько затянуло дымом, что находиться там без защитного снаряжения означало неминуемую смерть от удушья. Нам оставалось только надеяться, что пожар не перекинется на первый этаж. На нем было всего несколько помещений, имеющих окна, выходящие наружу, и, как ни странно, они пока уцелели.
На лестнице послышался тяжелый топот. Вниз сбежали Зиверс и еще три охранника, один из которых, очевидно, был ранен. Левая рука его была наскоро перетянута окровавленным обрывком какой-то тряпки. Их лица и одежда почернели от дыма.