— Я думаю, завтра вы с ним вполне сможете пообщаться.
Француз жизнерадостно улыбнулся. Почему-то от этой улыбки мне стало немного легче.
— Спасибо, Николя. — Я стиснул пухлую руку.
Довольный собой француз удалился, что-то мурлыкая.
— Счастливый человек, — Зиверс презрительно смотрел вслед доктору, — сделал несложное дело и чувствует себя героем.
— У вас лично к нему антипатия или вы всех врачей недолюбливаете? Он спас Гартману жизнь.
— Он сделал то, с чем справится любой фельдшер, — фыркнул Зиверс, — вы же не рассыпаетесь в благодарностях уборщице, когда каждый день топчете чистые полы? А она их драит постоянно, в отличие от этого хомяка, который первый раз за несколько месяцев сделал больше, чем выписал аспирин.
— Успокойтесь, Клаус, — тихо подошедший к нам Ларсен, очевидно, слышал весь разговор, — сегодня все понервничали, и всем нужен отдых. Я думаю, завтра мы сможем во всем разобраться. А пока я запрещаю кому бы то ни было покидать территорию базы. Пожалуйста, Клаус, передайте мое распоряжение охране и ложитесь спать.
— Да, Матиас, — Зиверс смутился, ему явно было неудобно за свой всплеск эмоций, — я проинструктирую ребят. До завтра.
Он кивнул нам и пошел к выходу. Я смотрел ему вслед, и мне показалось, что что-то не так. Только когда широкоплечая фигура Зиверса скрылась за дверью, я понял, что именно было не так. Я впервые видел, чтобы Зиверс сутулился. А еще мне показалось, что плечи его подрагивали.
— Бедняга Клаус, — Ларсен так же, как и я, не отрываясь смотрел вслед своему заместителю, — у него в Германии оставалась жена. Она тяжело болела. Рак поджелудочной. Сегодня ему сообщили о ее смерти.
— Ничего себе, — выдохнул я, — он ничего не сказал мне.
— Он никому ничего не сказал, — Ларсен устало потер глаза, — я узнал только потому, что он разговаривал по спутниковой связи у меня в кабинете. Я не успел выйти.
— Поганый сегодня вышел день. — В таких ситуациях никогда не знаешь, что сказать.
— Это точно, день явно не удался, — кивнул Ларсен, — идите отдыхать, Эдди. На свежую голову будем пытаться понять, что вообще происходит.
— An hour in the morning is worth two in the evening[9].
Матиас вновь кивнул, но в его лице особой надежды на утро я не увидел.
Утром я сразу рванул к Гартману. Поскольку здесь, на базе, я был для него почти родственником, Николя в порядке исключения ненадолго пустил меня к нему.
— Только прошу вас, Эдди, не утомляйте его чересчур, он еще слишком слаб, — предупредил меня доктор, — полчаса назад приходил Зиверс, расспрашивал его о вашей вчерашней поездке. Профессор Гартман очень устал после этого разговора.