Он понимает, осознает, что глупо, смешно надеяться на то, что она пришлет ему письмо до востребования. Его адрес не изменился, если даже предположить, что она потеряла его при переезде, он настолько несложен, что его просто невозможно забыть: область… село… фамилия… А здесь, в селе его знают все, не только почтальоны. К тому же теперь она знает о его инфарктах и, конечно, никогда не позволит себе заставить его лишний раз идти за ее письмом на почту.
Иногда устав и промерзнув, возвратившись с почты, он принимает твердое решение больше не ходить туда:
– Все, хватит. Ишь морозяка! Сердце прихватывает. Не дело это – туда-обратно пять километров топать, прогуляться и возле дома можно. Напишет – принесут… Устроится там, в Москве, как следует подлечится и напишет, обязательно напишет…
Но наступает день очередного привоза почты, и он снова отправляется в путь. Перехватывает дыхание. Покалывает в сердце. Тихонько, почти небольно покалывает… Покалывает и покалывает…
Несколько пожилых женщин, чуть ли не его сверстниц (сегодня редко кто уходит на так называемый заслуженный отдых – попробуй-ка проживи на одну пенсию), работающих на почте, давно и хорошо знают и уважают его. Стоит ему пройти в зал – и они бросают свои дела (все мы всегда с охотой бросаем свои дела), подходят к нему, здороваются, сочувственно спрашивают, не наладилась ли его связь с… подругой, его подругой.
Они давно знают об их дружбе, благо он никогда ни от кого не скрывал, что дружит, переписывается с женщиной, которую никогда не видел, но которую очень уважает и которую считает своим старым добрым другом.
Как и большинство пожилых одиноких людей, он любит поговорить с любым человеком, пожелавшим поговорить с ним, послушать его. И говоря, рассказывая о чем бы то ни было – о погоде, о своем огороде, о рыбалке, о политике, – он, как и все мы, подчас невольно, незаметно для самого себя переходит к разговору, к рассказу о главном, о том, что давно уже стало, тоже, может быть, незаметно для него самого, – стержнем его бытия, его жизни – о НЕЙ…
Он говорит, рассказывает о НЕЙ – по-стариковски откровенно, доверительно (ведь ему действительно нечего и не от кого скрывать) – с соседями, с молодыми и старыми коллегами-журналистами, с почтальонами, приносящими ему газеты, письма, пенсию, а в последние месяцы и вот с этими, такими же пожилыми, а потому неподдельно сочувствующими ему женщинами.
…Говоря, рассказывая о ней, он, опять же сам не замечая того, вдохновляется, можно сказать, молодеет. Лицо его озаряется внутренним светом. Изрядно потускневшие, поблекшие от времени глаза начинают молодо поблескивать, источать тепло и нежность Его густые, кустистые брови, похожие на пряди цветущей черемухи, оттеняют блеск глаз. Он становится красивым, по-настоящему красивым, сильным и совсем не старым мужчиной…